Николай Вагнер - Дядя Бодряй

- Так-то, милый человек, - прибавил дядя Бодряй, - сказано: терпи, казак, - атаманом будешь! Так оно и есть. У Господа Бога сроки долги. Не по нашему плечу, а все-таки надо терпеть, ибо всякому делу положен у Бога час и срок, и ничего не может произойти без этого положения. Вот, милый человек, чай, знаешь, как, примерно сказать, жисть в квашне скисает и поднимается, и растет. Вот так-то оно и везде, милый человек!

IV

Год за годом проходит. Люди родятся, живут и помирают. Молодые стареются. Один дядя Бодряй не меняется. Только волоса его стали как будто чуточку седеть, а такой же крепкий, румяный и такой же запас у него сказок и пересказов. Целый непочатый кошель.

Только в последнее время стал он их меньше рассказывать, а больше слушать, что другие рассказывают.

- Для того, милый человек, - говорит, - нам два уха и один рот дан: больше слушать и меньше говорить.

И начали люди замечать, что дядя Бодряй стал в последнее время чаще пропадать, а куда - неизвестно. Уйдет он куда неведомо и пропадает и день, и два, и целую неделю. Вернется дядя Бодряй еще веселее и здоровее, чем был, и все ему, как родному, обрадуются. Все друг другу говорят:

- Дядя Бодряй пришел! Дядя Бодряй пришел!

И был в деревне Пустышке в те поры озорной и дурашный малый. И все его так и звали: озорник Прошка.

"Семь-ка, - думает Прошка, - дай-ка я узнаю, куда дядя Бодряй пропадат".

И стал он следить, выслеживать, куда дядю Бодряя нелегкая носит.

Один раз, дело было летом, вечером, подкараулил он, как дядя Бодряй отправился из деревни.

Вышел он из деревни в Памаевские луга и пошел прямо в Кузьминский лес, а лес тот тянулся в доброе старое время на многие добрые версты, и мужички говорили, что в том лесу есть благодатные уголки, только добраться до них нелегко.

Идет, идет дядя Бодряй, идет, калиновым подожком подпираючись, идет за ним дурашный Прошка, а за ними ночь и гроза надвигаются.

И дурашному Прошке вдруг стало жутко. "Куда, мол, - думает, - я в эку страсть пойду?" А дядя Бодряй обернулся и говорит:

- Иди, иди, милый человек, не бойся! Коли не будешь бояться, то никакой страх тебя не возьмет, а коли убоишься, то страх тут как тут, и накроет, и осенит, и осилит.

Прошка приободрился. "Я только, - думает, - до Семенова ключика провожу его, а там и удеру. Пущай один идет. Вишь, как гроза накатывает".

А в лесу темная ночь. Ни зги не видно.

V

И только что вошли они в Кузьминский лес, как вдруг: трах! - ударил гром и пошла кружить, вертеть буря, а дядя Бодряй говорит:

- Ничего! Ничего, милый человек... волос с головы твоей не падет без воли Господа... Не бойся!

А Прошка совсем струсил и испугался. Сам идет, дрожит; ноги еле переставляет и про себя скорехонько твердит: "Свят! Свят! Свят! Господь Саваоф!.."

И кажется ему, что кругом его не деревья, а какие-то лешие стоят или идут вместе с ними. "Дядя Бодряй! Дядя Бодряй!" - хочет он сказать, да голосу не хватает, горло перехватило.

А дядя Бодряй знай себе идет вперед и говорит так ласково, да приветливо:

- Иди-иди, милый человек. Ничего не бойся!

Шли, шли они, и стал примечать Прошка, что буря начала затихать и какой-то свет засквозил между деревьев.

Чем дальше идут они, тем ярче становится этот свет. И не может Прошка разобрать, что это. Месяц ли сияет или солнышко проглянуло?

И пришли они, наконец, на место красоты неописанной. Все деревья и кусты сияют и благоухают. Цветы кругом такие яркие да нарядные, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Раскрыл рот Прошка, стоит и любуется, глядит - не налюбуется.

- Что, - говорит Прошка, - так бы все и глядел. Никуда бы отсюда не ушел.

- Вот, милый человек, - говорит дядя Бодряй, - коли не побоишься да потрудишься, то и до места доброго дойдешь.

И спрашивает Прошка дядю Бодряя:

- Где же это такое хорошее место находится?

- Там, - говорит дядя Бодряй, - где все хорошо и нет земной скверны. От деревни Пустышки это место отстоит на многие, многие тыщи верст. Кто зол, тот ни в жизнь до этого места не дойдет, а кто добр да прост - так того сам Бог донесет.

- Как же это так? - спрашивает Прошка. Но только что успел это выговорить, как глядь-поглядь... нет хорошего места... сгинуло и пропало.

И сам Прошка лежит на земле, в Памаевских лугах. И как он попал в эти луга? - не может он этого понять... Вздремнул, должно быть, а когда вздремнул - ничего не знает, и не помнит, и не понимает.

VI

И не мог Прошка помириться с тем, что он во сне только видел "хорошее место". Ходит он, бродит по Кузьминскому лесу и все думает да гадает: "Во сне или наяву видел он "хорошее место". И все ему чудятся слова дяди Бодряя: "Кто добр да прост, того сам Бог до этого места донесет".

А как же это узнать: добр он или нет? И не просто добр, а добр и прост.

Один раз, дело было к вечеру, зашел он далеко в Кузьминский лес и вдруг видит сквозь ветви: сидит дядя Бодряй на большом камне, а подле него на задних лапах сидит огромный медведь.

Струсил Прошка и к месту прирос. Стоит и глядит, рот разинув, а дядя Бодряй говорит ему:

- Ничего, милый человек, подойди, не бойся. Это мой старый приятель, Михаил Иваныч. Он не тронет. Подойди, милый человек.

Приободрился Прошка, подошел. Смотрит, у ног дяди Бодряя лиса сидит, такая пушистая, огнистая, а тут же, в траве, возится махонький зайчик.

Чудно показалось Прошке. "Как это лиса не задавит зайчика и как медведь не тронет лисы?" А дядя Бодряй говорит:

- Они не грызутся. Мирно живут. Так-то, милый человек. Бог велел всем быть добрыми, а пуще всех людям заповедал: пребывать в благе и любви. Коли человек добр, ибо добро исходит от Бога и от него входит в душу человека, а от человека идет во всякого зверя, и в травы, и в камни, по всему Божьему миру.

Ничего не сказал Прошка, а только посмотрел на Бодряя, а дядя Бодряй, такой румяный да ласковый, сидит, улыбается. И нагнулся он и подставил руки зайчику; а зайчик прямо прыг к нему на руки, и посадил его дядя Бодряй к себе на колени, а зайчик весь дрожит, трясется.

- Вот, - говорит дядя Бодряй, - вишь робкая, заячья душа. Всего его лихоманка треплет. Ну! Небось, небось! Труска ты, добрая, да тихая. - И погладил его дядя Бодряй и подставил свою руку зайчику, а зайчик начал лизать эту руку. - Вот, - говорит дядя Бодряй, - попробуй, как у него сердце стучит. Испугался косой: струсил, что твой Прошка.

И Прошка погладил легонько зайчика, а зайчик уши пригнул и покосился на него.

- Так-то, милый человек, - сказал дядя Бодряй. - Живи в благе, и благо будет исходить от тебя в Божий мир.

И, сказав это, дядя Бодряй встал и пошел. И за ним следом пошел медведь, переваливаясь из стороны в сторону, а за ним шмыгнула лиса и зайчик ускакал скорехонько. Вытаращил глаза Прошка и долго смотрел в ту сторону, куда ушел дядя Бодряй, а за ним вся его компания.