Иван Василенко - Артемка в цирке

Когда началась третья картина и Артемка опять выбежал па арену, у него уже не гудело в ушах и не было прежнего чувства, будто им движет какая-то посторонняя сила. В этой картине Джон и Этли, запертые в сарае па ферме, пытаются освободиться, и Артемка с такой непосредственной живостью изображал сметливость мальчика, что со скамей не раз срывались трескучие хлопки. Правда, это все-таки не был сын миллионера, это был просто попавший в беду мальчишка, трогательный и занимательный. Но это как раз и подкупало публику.

Нравилась и Ляся, хотя игра этой изящной девочки была совсем в другом роде.

Больше всех, кажется, нравился Гуль. Ему удалось изобразить Ната Пинкертона таким, каким его и представляла себе публика по бесконечным выпускам "Похождений знаменитого сыщика".

Что касается Пепса, то он добросовестно старался делать свирепое лицо, как учил Самарин, но в общих сценах с ребятами часто забывал об этом, и вместо свирепого лицо его делалось наивно-добродушным. Он спохватывался, хмурил лоб и сжимал плотно губы, а минуту спустя, в самом неподходящем месте, лицо его опять озарялось улыбкой. Публика, ожидавшая увидеть злое страшилище, недоумевала и посмеивалась.

В общем, пантомима шла оживленно, публика часто аплодировала, и Самарин уже мысленно составлял афишу о новом представлении "по требованию публики", как неожиданно для всех разыгрался скандал.

До девятой картины пантомима шла, как ей и полагалось. Благодаря сметливости Джона ребятам удается бежать. Дик Бычий Глаз бросается в погоню за ними. Обессиленная Этли падает в изнеможении. Джон подхватывает ее на руки, но уже не может бежать так быстро. И тут, в поле, заросшем маисом, их настигает страшный негр. Он набрасывается на детей и жестоко избивает их. И Пепс действительно страшно размахивал палкой и делал вид, что изо всех сил бьет Джона и Этли. Но вдруг он положил палку и как ни в чем не бывало обратился к публике.

- Уважаемий публик, - сказал он, - один маленький минутка внимания!

После девяти картин, шедших без единого слова, вдруг прозвучавший с арены человеческий голос так всех и приподнял с мест.

- Уважаемий публик, - продолжал Пепс улыбаясь, - это очень плёхой пантомим. В этот пантомим очень много белий человек, а черний только один. Все белий человек хороший, а черний плёхой, хуже самий злой черт. Уважаемый публик, это не есть правда.

Но тут по цирку пронесся свистящий шепот:

- Пепс! На место!

Пепс обернулся и взглянул на искаженное лицо Самарина.

- Один минутка, - сказал Пепс и опять обратился к публике: - Черний очень любит детей. Черний не любит, когда бьют маленький человек. Я очень люблю Артиомка, я очень люблю Ляся. Я люблю, как свой син, так свой дочь. Я...

Самарин выскочил из-за портьеры и, заглушая Пепса, прокричал:

- Пантомима продолжается. Не помогло и это.

- Один минутка, - сказал ему Пепс и продолжал: - Уважаемий публик, я очень хотел иметь свой мальчик...

- Да замолчишь ли ты?! - взревел Самарин, потеряв терпение.

Тут сверху кто-то спокойно сказал:

- Пусть говорит. Может, у него накипело.

- Не перебивать! Нехай говорит! Говори, Пепс, высказывайся! Самарин, отойди в сторону! - раздались голоса с галерки.

Пепс благодарно приложил руку к сердцу, но не успел он и рот открыть, как из ложи полицмейстера раздались отрывистые выкрики:

- Не раз-го-варивать!.. Не раз-говаривать! Не разговаривать с публикой!.. Молчать!..

Пепс испуганно повернул голову: большая серая борода то поднималась, то падала обратно на белый с золотыми пуговицами полицмейстерский китель.

Пепс отступил на шаг и посмотрел на Артемку, как бы спрашивая: "Что такое? Зачем он кричит? Разве я сделал что плохое?" И этот взгляд, растерянный и недоуменный, вдруг наполнил Артемкино сердце острой жалостью к своему большому и наивному другу. О, Артемка знал, что такое полиция и как она обижает людей!

- Слушайте, господин околоточный надзирагель, - сказал он, став впереди Пепса, - чего ж вы нарезались на человека? Он же правду говорит. А не верите, так хоть людей спросите. Он мне как отец родной. Мы и бычков ловим. Он и в будку до меня на базар приходит. А вы кричите, как не знаю кто!

- Ой, да это ж Артемка! - изумился кто-то на галерке. - Ей-богу, Артемка! Это ж наш сапожник с базара!..

Мог ли Артемка предвидеть, какое действие произведет его речь!

Названный при всей знати города околоточным надзирателем, полицмейстер чуть не задохнулся от гнева и так затряс своей бородой, что она, казалось, сейчас оторвется и улетит под купол цирка.

Публика, узнав в сыне миллионера сапожника, ахнула, галерка радостно закричала и захлопала в ладоши.

Скандал разгорался.

Раздувая усы и придерживая шашку, к ложе полицмейстера торопливо пробирался пристав; сверху спускался околоточный надзиратель; из проходов к барьеру двигались городовые. На галерке засвистели. Кто-то сверху запустил арбузом, и он с хрустом разломился на кусочки у самых ног городового.

Испуганный Пепс озирался по сторонам, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не вмешалась Ляся. Неожиданно прыгнув вперед, она расставила руки, как бы желая всех обнять, и очаровательно улыбнулась. Все недоуменно умолкли. Даже борода полицмейстера перестала прыгать.

- А меня Пепс на руках носил, когда я в Одессе вывихнула ногу, - с чисто женским лукавством сказала Ляся. - Ну, теперь уже все понятно, и будем продолжать пантомиму. Да сядьте же, господин! - крикнула она приставу. - Не мешайте публике смотреть!

Затем она отбежала на место и закрыла лицо руками, изображая отчаяние Этли.

И пантомима действительно продолжалась. Околоточный вновь отправился наверх, пристав сел там, где его застал окрик Ляси, городовые отошли в глубь проходов, а на галерке разжались стиснутые кулаки.

Но финальная картина, в которой Дика сажают на электрический стул, уже не вызвала ни в ком сочувствия, так как никто теперь не верил, что в Америке негры воруют детей. Погас и интерес к Нату Пинкертону. Обиженный Гуль не вышел на вызовы.

Зато Пепсу и Артемке галерка устроила овацию. Уже внизу ложи и скамьи опустели, на арене начали тушить фонари, а на галерке все еще не хотели расходиться, хлопали в ладоши и зычно вызывали:

- Пе-епс! Ар-тем-ка-а!

ОБЕЩАНИЕ

Самым неожиданным последствием циркового скандала было то, что у Артемки вдруг появилось множество заказчиков. Приходили кто с сапогами, кто с башмаками - мастеровые, грузчики, приказчики и даже конторщики.

И каждый считал своим долгом спросить:

- Что нового? Не собираетесь "Графа Монте-Кристо" ставить?

Или:

- Ну, брат, чего еще будешь пантомимить? Ох и здорово это у тебя!

- Быть тебе, Артемка, актером. Это по всему видать.

Артемка протягивал дратву, стучал молотком, а сам думал: "А может, и вправду актером буду. Вот как бы..."