Евгения Пастернак - Открытый финал

Из раздевалки Полину уволок Кузнечик. Кажется, он шепотом матерился, Полина не слушала.

Шла за ним, как кот за лазерной указкой. Сказал: «Нас вызывают!» – вышла на паркет. Прошипел: «Кланяйся!» – механически выполнила поклон, глядя в пол.

Взял в поддержку. Медленный вальс.

Началась музыка, Захар вступил, как обычно, чуть позже, Полина еле подстроилась.

Правый поворот. «Папа меня убьет… Он каждый вечер рассказывает про кризис… Лизка заикнулась про новый ноут – наорал… На любимую Лизоньку… Что ж он со мной сделает?»

Позировка. «Надо проиграть. Тогда никаких сборов, никаких трех тысяч».

Внешний спин-поворот… «Я не буду проигрывать! Пошли они все! Я все объясню… Я найду деньги! У бабушки попрошу! Да, ладно, не в деньгах дело! Пусть я даже на сборы не поеду! Но мы победим! Что он делает? Он вообще музыку слышит?»

Неожиданно она разозлилась на партнера, на его наплевательское отношение к ритму. Он все время опаздывал. Чуть-чуть, еле заметно, но все равно не в ритм. Теперь, когда Поля решила победить во что бы то ни стало, это раздражало ее, как зудение комара в июньскую полночь.

Остаток вальса они воевали. Захар свирепо вел – Полина цеплялась за ритм. Он дергал и волок ее куда-то уже совсем поперек музыки, она, сцепив зубы, сопротивлялась. Однажды они вовсе остановились. Кузнечик сжал Полину руку так, что у партнерши слезы выступили. И снова вступил не в музыку!

Они все-таки вскарабкались на пьедестал, стали третьими. Полина не поняла: то ли остальные танцевали еще хуже, то ли судьи слишком впечатлились их парой в полуфинале.

Ей было муторно. Награждение прошло мимо, хотя она подставляла кому-то шею (под медаль) и даже, кажется, улыбалась.

Первые проблески сознания стали возвращаться к Поле, когда она поняла, что вокруг – только пары из егоровского клуба. И тренер посредине.

– Так, – сказал он. – Медалисты могут готовиться к сборам. Все, кроме Кузнечика с Солнцевой.

Полина вздрогнула. «Вот и хорошо, – проскочила мысль, – теперь не придется отказываться, врать что-то…» Но эту мысль тут же заглушила обида.

– Почему? – хором выкрикнули они с партнером.

– Потому что тут не восточные единоборства.

Захар открыл рот, чтобы сказать что-то, но не выговорил ни слова. Посмотрел на Полину так, словно собирался ударить. Захлопнул рот и ушел, прямо держа спину. Дальнейшее Поля видела плохо – в глазах стало мокро, картинка вокруг поплыла.

Когда Полина вышла из раздевалки, холл уже опустел. Она села на подоконник, уронив сумку и платье на пол. Проверила мобильник. Пять неотвеченных от папы. Ах да, он же должен ее забрать. Не стала перезванивать.

В коридоре раздались шаги. «Егоров, – подумала Поля, – надо уйти». Но не ушла.

– Твой отец звонил, – сообщил тренер. – Ты трубку не берешь.

Поля промолчала.

– Он задерживается на полчаса.

– Ага.

– Я сказал, что отвезу тебя сам.

Полина изумленно наблюдала, как Егоров поднимает ее вещи и несет к выходу. «Издевается? – думала она. – Или что это вообще такое?»

– Ты прилипла там, что ли? – рявкнул тренер. – У меня куча дел!

Сначала они ехали молча. Потом Егоров вдруг спросил:

– Почему твои за тебя болеть не приходят?

Поля пожала плечами. Она как-то не задумывалась над этим.

– И что это было в финале?

Забытая было злость снова застучала в висках.

– Захар танцует мимо музыки!

– И что? Это для тебя новость?

– Нет, но сегодня мы должны были победить! Обязательно! – Полина поняла, что не может объяснить, и разозлилась еще больше. – Я бы потом сама от сборов отказалась, ясно?!

Егоров не отреагировал. Наверное, поэтому Полина и вывалила на него все: и про занятия, которые, оказывается, стоят двадцать евро; и про три тысячи на сборы; и про деньги на платье…

– Понятно, – сказал Егоров, притормаживая. – Дай угадаю: тебе про деньги после полуфинала объяснили? Кто-то из соперниц?

– Да! А какая разница?

– Какая? У вас должно было быть золото, а вместо него бронза. Вот такая разница. Развели тебя, как лохушку.

Полина сжала кулаки.

– Да я не о том вообще говорю…

– А я о том, – оборвал ее Егоров. – Это спорт! Если не научишься пропускать мимо ушей все, что тебе говорят, – чемпионкой не станешь!

– Да не хочу я быть чемпионкой! Я вообще ничего не хочу! И танцев мне ваших не нужно! И благотворительности! И унижения! И почему вы стоите, отвезите меня домой!

– Глаза протри, истеричка, – спокойно ответил тренер.

И распахнул дверцу.

Следующий день Полина прорыдала. Родители сунулись утешать, но ретировались, так и не поняв, что случилось.

По идее, ребенок, который занял третье место на чемпионате города, рыдать не должен. Папа пробубнил:

– Я же говорил, что от ваших танцев один вред…

И сбежал на работу. Мама продержалась дольше, но и она сломалась, про себя решив, что дело не в третьем месте, а в несчастной любви. И тоже ушла, пообещав вечером принести вкусный торт. Сладкое – лучшее средство от стресса.

Оставшись одна, Полина еще немножко поплакала, а потом лежала и смотрела в потолок.

Танцы придется бросить. Егоров после такого скандала обратно не примет, это понятно. Возвращаться к Виоле и опять танцевать с левыми партнерами невозможно.

Через час пришла сестра и уселась на краешек кровати.

– Может, тебе помощь нужна? – спросила она. – Говорили же мы тебе, не лезь ты в эти танцы…

– Да, – прервала ее Полина, – помощь нужна. Съезди со мной забрать вещи из клуба. Я одна не смогу.

– У тебя там так много вещей?

– Нет. У меня так мало сил…

Они приехали в пересменку. Гомоня, уходила малышня, их ловили бабушки, няни и мамы, сидящие в декрете.

Молодая тренер Марина улыбалась родителям, хваля всех своих учеников направо и налево.

Средняя группа только пришла и толпилась в коридоре в ожидании свободного места в раздевалке.

Полина тихонько вошла в зал, надеясь быстро проскочить мимо тренерской, схватить вещи и сбежать, ничего и никому не объясняя. Но не удалось. Егоров уже был там и топтался перед зеркалом, изобретая очередную композицию на разминку.

– Сегодня будет соло латина, – сказал он, обращаясь к Полининому отражению в зеркале, – обувь без каблука.

Полина замерла. Егоров дает ей возможность остаться. Она была готова к чему угодно, только не к этому. Растерянно посмотрела на Лизу. Та вела себя на удивление тактично – молчала.

– Я не смогу оплатить вам занятия полностью, – сказала Полина.

– А я тебя об этом просил? – удивился Егоров.

– И трех тысяч на сборы у нас нет, – выдавила из себя Поля.

– Три тысячи – это цена для тех, кого я не хочу брать. В этом году, боюсь, пять просить придется, чтоб отвязались. Я собираюсь взять наконец только свои пары и отдохнуть. Имею я право отдохнуть?