Елена Усачева - Бал неисполненных желаний

– Свою точку зрения надо уметь отстаивать. – Славка стукнул себя кулаком в грудь и вскинул руку.

Соня поняла, что обувается, только когда рядом с собой увидела ноги Марка и разглядела свои руки, шнурующие кроссовки.

– Ты не проголосовала, – произнес он. – «За» или «против».

Соня выпрямилась.

– Кажется, это в твоих интересах, – добавил Гмыря.

– Я – воздержавшаяся! – выдохнула Соня и потянула на себя дверь. Марк помог ей справиться с тугим замком.

– Ты не довольна? – спросил он уже на лестничной клетке.

– Почему? Довольна! – Слезы подступили неожиданно, и Соня глубоко вздохнула, не давая им выхода. – Только в этом нет справедливости.

– А как было бы справедливо?

– Ну, чтобы по-честному.

– Так как честно? Как?

– Не знаю, чтобы всем хорошо.

– Но так не бывает.

– Почему раньше было, а теперь – быть не может?

– Не знаю, – словно эхо, вернул Соне ее слова Марк. – Может, мы другие. Ну… не такие хорошие, чтобы добиваться хорошего.

– Но ведь это неправда! – Соня прыгнула на три ступеньки наверх. – Кто? Ну кто здесь плохой?

– А кто здесь хороший?

Соня заметалась. Кто? Макс! Но он только что плохо повел себя с Томкой. Димочка? Но он подставил ее саму. Она сама? Но Тихон говорил, что она два раза уже предала Падалкина. Кто тогда? Гера? Катрин? Но их эгоизм, их нежелание делать что-то самим…

– Ты будешь бороться дальше? – грустно спросил Марк.

А может, Марк?

Он был невысокий и полноватый. Густая черная шевелюра и смуглое красивое лицо делали его похожим на цыгана. Захочешь, а не поверишь. Да и какие тайны скрывает этот внимательный взгляд, какие бури витают за этим лбом?

– Не буду! – прошептала Соня, начиная спускаться. – Все же – «за»! А чем я от всех отличаюсь?

Соня шагала, смешивая слезы с действительностью. Глаза слипались, соленая вода делала все вокруг нереальным, расплывчатым. Она до того привыкла чувствовать рядом кого-то, с кем можно поговорить, кто всегда поможет, что обступающая пустота становилась весомой, становилась осязаемой. Ее можно было потрогать. Можно было оттолкнуть, ударить. Но за удар действительность могла дать сдачи.

Тырин врал. И почему-то всех устраивало его вранье. Проверочная с сетью не случайное стечение обстоятельств, и Славка в этом наверняка замешан. Это была никому не нужная правда, и сказать ее оказалось некому. Потому что они так решили. Потому что они команда. А в команде друг друга не предают. Она тоже не предаст.

Что-то яркое загорелось перед Соней. И она остановилась, чтобы понять, что это.

Мандарины. Вся витрина маленького сколоченного из досок киоска была заложена небольшими оранжевыми мячиками.

– Килограмм, – сказала Соня в окошечко и похлопала себя по карманам. Где-то у нее лежали деньги. – И шоколадку.

Когда ничего не осталось, идешь только в одном направлении – в сторону любви.

– Не ходи туда!

Соня успела только голову из окошка вынуть да мандарины в пакете вытянуть, как на нее обрушились эти слова.

– Почему?

Макс и Ленка. Держатся за руки. Кривина смотрит в сторону, но от этого не рождается ощущение, что они по отдельности. Они вместе. Пальцы переплетены в один запутанный комок. Видно, какая большая ладонь у Макса и какие коротенькие пальчики у Лены. У Макса сумка перекинута через плечо, висит на боку. Когда двигается, значки цокают – из каждой поездки привозит новые и прикалывает.

– Что ты там хочешь узнать? Марк сказал, что ты сегодня выступаешь в роли правдолюба.

– Что произошло в спортзале.

– Зачем?

– Разве это так плохо – знать правду?

– Не плохо. По-детски как-то. Не все ли равно?

У Лены тонкая короткая куртка, форменная юбка короче обычного, обнажающая острые коленки. Кривина маленькая и худенькая, по физкультуре у нее вечные четверки. Она не замерзшая, а какая-то обмороженная.

– Мандаринку дай.

Просит, а сама не смотрит в глаза. Руку протягивает и глядит на прозрачный пакет, словно мандарин должен сам выскочить из него и оказаться, уже почищенный, в ее маленьких пальчиках.

– Вас Тырин прислал? – Соня удобней перехватила пакет, обмотав ручки вокруг ладони.

– Хочешь, я тебе помогу подготовиться к проверочной по физике? – Макс поправил тряпичную лямку, заставляя сумку подняться до уровня живота.

– Не хочу! – Соня попятилась. – Я больше ничего не хочу! Ведь все, что происходит, это неправильно! Так быть не должно! Мы больше не вместе!

– О чем она? – подняла голову Лена. Точно обмороженная.

– Наоборот, как раз сейчас мы вместе. И теперь уже до конца.

Соня уходила. Друзья стояли и просто смотрели на нее. Такие равнодушные. Такие далекие.

Макс повернулся к Лене и что-то негромко сказал – Соня отошла не так далеко, но все равно не слышно. А может, и хорошо, что не слышно. Потому что из-за этой тишины с шевелящимися губами Соня поняла, что Макс все знает. И что произошло в спортзале. И даже кто украл проверочную.

– А если Тырин прикажет тебе спрыгнуть с шестого этажа, ты это тоже сделаешь? – крикнула Соня, чтобы перебить тишину.

Теперь Макс заговорил громко:

– Я пошлю кого-нибудь вместо себя. Например, тебя.

– Пойдем, – потянула Лена.

И они исчезли.

Соня сильнее сжала пакет и упрямо пошла в сторону Парковой, к больнице. Правда где-то была, ее надо было только увидеть. Или услышать. Это сейчас было очень-очень нужно.

Ее пропустили без задержки – отзвенело, оттрещало пять часов. Лифт все так же тяжело вздыхал, воздух был таким же затхлым. Страшный коридор с покореженным линолеумом, с блестящими, словно жирными, стенами.

Тихон полулежал в кровати с планшетником на коленях. На появление Сони всего лишь повел глазами, не отрываясь от чтения.

– Как прошло собрание?

– Постановили, что ты сам упал. – Соня осторожно положила пакет с мандаринами на тумбочку, рядом с точно таким же пакетом, с точно такими же небольшими крепенькими плодами.

– А еще?

– Макс бросил Тамару.

– Не то!

Тихон развернул планшет. На нем красовались новости школы. Было там про Гладкого. Было и про физику.

– Школа ищет нового физика.

– Ты теперь уйдешь? – Соня хотела присесть на кровать, но продолжала стоять, опираясь на решетку спинки, – железо неприятно холодило живот.

– Зачем? Мне теперь без разницы.

Он откинулся на подушку и улыбнулся. Спокойной уверенной улыбкой.

– Сказать, кто взял проверочную?

– Кто? – От испуга Соня начала шептать.

– Ваш фюрер.

– Зачем?

Тихон делал между словами слишком большие паузы, Соня не выдерживала их, сыпала ненужными вопросами.

– Борьба за власть.

– Он и так главный.

– Теперь – да. Теперь против него никто и слова не скажет.

– А ты?

– А я подумаю.

– Но ты ведь не будешь ничего говорить!