Наталия Летувет - Сердце Назиании

Когда Хвостокрас вкарабкался наверх, он обнаружил в гуще листьев огороженную перилами площадку. А с этой площадки до Сердца Назиании можно было легко дотянуться. И он это сделал, но сразу же отдернул руку, скривившись от боли. По темнеющей синей глади Сердца побежали грозные оранжевые молнии. А на обожженной руке Хвостокраса начали вздуваться волдыри. Ну и что же теперь делать? Я ведь не желаю зла Сердцу, я просто хочу ему помочь. Я очень хочу ему помочь. Он посмотрел на Сердце. Сердце не отвечало. Хвостокрасу показалось, что оно раздумывает. Я хочу тебя спасти, подумал дылдяй. И, если что, буду защищать тебя. Всегда, что бы ни случилось.

И Сердце ответило. Поверхность его начала меняться, она снова становилось небесно-синей, безмятежной. Хвостокрас рискнул попробовать еще раз. Он протянул руку, и… теплое мирное Сердце оказалось у него в руках. Хвостокрас осторожно положил его в сумку и начал спускаться вниз. Он был так занят Сердцем, что не заметил, как вокруг все стремительно стало меняться.

– Нам пора, – сообщил Лиховред Подземелий, посмотрев на небо.

Над Цветущей Долиной зависли облака. Они были похожи на треугольные лоскуты жемчужно-белой ткани. Как будто кто-то взорвал в небе огромное шелковое одеяло.

– Что это там? – спросил Копринус.

– Это купол. Бывший купол. Твой дылдяй справился.

– А как мы пройдем через лес?

– А как обычно ходят через лес?

– Но этот, он же Неприступный. Все ветки там как сеть. Мы завязнем через пару шагов.

– Нет. Все уже не так, – отрезал Лиховред. – Тащи сюда Мелкохлюпа. Плеснюки пойдут первыми.

И плеснюки серой молчаливой массой двинулись вперед. Не выражая ни радости, ни огорчения. Следом за ними, соблюдая дистанцию, шли эльва.

Мелкохлюп уже вовсю входил в роль – строил зверские рожи и прикрикивал на идущих рядом. Плеснюки слушались его беспрекословно. Им было все равно, кто ими руководит. Главное, чтобы хозяин у них был. Предоставленные сами себе плеснюки становились одинокими и потерянными. Они не знали, что им делать. У них не было собственных желаний. Своей была только ненависть. Но даже ей они не смогли бы воспользоваться самостоятельно.

Они вступили под полог Неприступного леса. Затрещали ломающиеся ветки. Серолицая толпа устремилась вглубь казавшейся непроходимой чащи. Но лес не отвечал, оставаясь неподвижным. Он совершенно не препятствовал вторжению. Под напором плеснюков сплетенные стволы и корни разъединялись, давая им дорогу. Плеснюки уходили все дальше в лес, оставляя за собой широкую, хорошо утоптанную тропу.

– Я так и знал, – сказал Лиховред. – Нет больше никакого Неприступного леса. Этот лес стал обычным. Теперь Долина полностью беззащитна. И она… в моей власти.

Когда они вошли в Цветущую Долину, Лиховред разделил плеснюков на два отряда. Один, во главе с Мелкохлюпом, отправился на поиски долинных эльва, а остальные пошли вместе с Лиховредом и Копринусом. Нужно было срочно найти Хвостокраса.

– Как такое могло случиться? – Дубравий, старший эльва Цветущей Долины, был крайне озадачен. Можно даже сказать, что белый эльва Дубравий был совершено ошарашен. Да и было отчего.

Он стоял посредине молодого леска, которого еще вчера тут не было. Более того, еще прошлым вечером здесь росли Цветы. А Цветы, они же были тут всегда, это любому круглику известно. Они росли на этом самом месте даже в те времена, когда Долина еще не имела имени. И вот теперь они все вдруг исчезли.

– А может, Цветы просто спрятались за этими деревьями? – предположила Пармелия, черная эльва в кокетливом берете.

– Их там точно нет. Я уже искал – возразил белый эльва Боярышник. Именно ему пришлось первым узнать о пропаже Цветов.

– Ты уверен? А что это тогда вон там, за дальней елкой? – спросил Дубравий.

– За дальней елкой? – Боярышник присмотрелся. – Похоже на лист.

– Это не просто похоже на лист, это лист Цветка.

– Действительно, – Боярышник, подошел к листу поближе. – Ой, а почему тогда он прямо из елки торчит?

Эльва окружили злополучную елку.

– Смотрите, смотрите! Это же не елка! Это Цветок, который зачем-то перекрасили! – в один голос закричали они. – А остальные?

И они кинулись к другим деревьям. Под слоем краски эльва узнавали свои Цветы!

– Ну, вот и замечательно, – с облегчением вздохнул Дубравий. – Теперь нужно все это отмыть… и найти того, кто это сделал. Его ждет самое серьезное наказание! Хотя, признаю, у него получилось очень, очень талантливо. Деревья вышли совсем как настоящие… А это кто такие?

Тут только эльва в ужасе заметили, что они окружены плеснюками, которые подкрались незаметно, почти не хлюпая.

– Взять их всех! – приказал Мелкохлюп.

– Да ни за что! – Боярышник схватил валявшиеся на земле грабли и ударил одного из плеснюков. Плеснюк, плюнув грязью, упал на землю. – Получилось! – обрадовался Боярышник. – Друзья, бейте этих склизких!

– Повилику к бою! – скомандовал Мелкохлюп.

Плеснюки зашевелились, передавая друг другу серо-лиловые шарики, похожие на клубки, скатанные из небольших змей. Казалось, клубки в руках плеснюков тихонечко подпрыгивают, будто им не терпится атаковать противника.

– Пли!

Клубки полетели в эльва, разворачиваясь на лету. Они еще в воздухе выпускали присоски, которые, настигая жертву, безжалостно врастали в тело прямо сквозь одежду. Эльва, настигнутые повиликой, валились с ног, корчась от боли, а потом замирали. Опутанные с ног до головы, они впадали в оцепенение.

– Что вы делаете?! Она же ядовитая! – воскликнула Пармелия, из последних сил пытаясь оторвать от своей шеи душащую ее плеть с присоской.

– Прекратите сейчас же! – Дубравий, которому удалось разорвать путы, кинулся было к плеснюкам, но упал как подкошенный. Яд повилики был молниеносен.

– Соберите всех этих эльва, оттащите вон к тому дереву и привяжите покрепче. Чтобы они уж точно не убежали, если вдруг очнутся, – приказал Мелкохлюп, когда последний пленник затих. – И выдать каждому плеснюку на ужин двойную порцию грязи. Они это заслужили.

Это был очень необычный полет. Ничего не было видно и ничего не было слышно, словно они передвигались в каком-то плотном и слегка пушистом коконе, в который их завернули вместе с планеролетом. А потом они приземлились. И кокон сразу же куда-то пропал.