Валентина Осеева - Динка. Динка прощается с детством (сборник)

На террасе все заахали, бросились на помощь.

– Стой, дурак! – грозно прикрикнул Жук, хватая товарища за рыжий чуб.

– Звиняюсь! – как ни в чем не бывало фыркнул Пузырь и, поставив на дорожку стул, наклонился к Ефиму: – Что, дядько, проихалысь на даровщинку?

– Чтоб тебя чертяка взял! Я ж думал, ты мне все кишки вытрясешь, – смеялся Ефим.

– Ой, не могу! – хохоча до слез, кричала Федорка. – Тебя ж за гроши показывать можно!

– Ужас какой! – искренне повторяла Мышка.

Динка, пораженная необычным зрелищем, мгновенно определила про себя будущую роль одноглазого силача в предстоящих боях с кулаками. И тут в первый раз она вдруг совершенно ясно увидела выезжающий из леса отряд, во главе которого были она, Жук, Рваное Ухо, Пузырь. И только не было Лени…

– Лень! Лень! – закричала Динка и, опомнившись, осеклась.

– Что случилось? Что с тобой? – тревожно спрашивал Леня, заглядывая ей в лицо.

– Она испугалась… – предположила Мышка.

Все, не исключая Пузыря, смотрели на Динку вопросительно и тревожно. Но сверкнувшее, как молния, видение боевого отряда уже сделало свое дело: Динка гордо выпрямилась.

– Давайте список! Я иду к пану!

Когда все разошлись, Жук тоже начал прощаться.

– Ну, теперь уж мы не скоро придем. Приходите вы к нам, – сказал он Лене и Динке. – А то и Иоську не застанете.

– Как – не застанем? Почему? – всполошилась Динка.

– Да мы его в город отправим. Раз то, что ему тут гулять плохо, ночью будем тоже на скрипке играть, а днем вот только с Пузырем пускаем. А Пузырь уедет, тогда сиди. Матюшкиных боимся, чтоб не увидали Иоську, – пояснил Жук.

– А почему же Пузырь уедет?

Жук похлопал товарища по широкой спине.

– А он у нас добытчик. На погрузке работает, баржи разгружает, ему долго прохлаждаться нельзя!

– Ну, мы придем, обязательно придем! – заверила Динка.

Пузырь, прощаясь с Динкой, осторожно взял обеими руками ее руку и с чувством сказал:

– Ну, теперь узнала меня, и я тебя узнал. Значит, так и запомни: если кому скулу свернуть на сторону или по шее стукнуть хорошенько, то ты только мигни мне. Поняла?

Единственный глаз Пузыря смотрел на Динку с восхищением и преданной готовностью. Динка заволновалась. Какая-то давняя мечта ее детства носить на руке кольцо с зеленым глазком, волшебное кольцо – поверни глазок на обидчика, и сгинет тот, как не было его на свете, – эта мечта мгновенно пронеслась в памяти Динки, и она растроганно сказала:

– Спасибо, Пузырь. Я всегда об этом мечтала…

Пузырь кивнул головой. Теперь он мог сказать своему другу, Рваному Уху, что Горчица действительно форменная девчонка, лучшей не найдешь. И, уходя вместе с Цыганом, Пузырь до тех пор оборачивал назад свою тугую шею, пока на террасе еще виднелось светлое платье и длинные косы.

На Мышку Пузырь не обратил никакого внимания и самой Мышке внушил суеверный ужас.

– Господи, какое страшило! Вот уж Квазимодо настоящий! Я чуть в обморок не упала, когда он схватил своими ручищами Ефима вместе со стулом!

– А мне солдат не понравился, я от него больше ждала, молчаливый какой-то! – сказала Динка.

– Да, осторожный человек. Он ведь нас не знает, сидит молчит, вглядывается, но, судя по глазам, неглупый человек, – заключил Леня.

Разговор перешел на живую тему дня – поход Динки к пану.

Ефим обещал принести список солдаток, особенно нуждающихся в помощи. Было решено, что Динка пойдет после обеда, а то сейчас уж «пану накричали полную голову» и он зол на всех. «Не стоит появляться сейчас с просьбой», – сказал Ефим.

– А чего это Дмитро молчал, как воды в рот набрал? – вспомнила Мышка.

– Дмитро степенность на себя нагоняет, как и подобает будущему мужу. Вот и на Федорку цыкнул! – засмеялся Леня.

– Ну да, боится она его! Ничуть! Просто считает в порядке вещей, чтобы будущий муж одергивал! А молчал Дмитро потому, что брал пример с солдата, – расшифровала Динка.

– Вон ты как все понимаешь! Смотри не осрамись перед паном! Не наговори ему дерзостей и не переиграй, когда будешь просить за солдаток, а то я тебя знаю: сначала постараешься разжалобить, а если не даст коров, наговоришь дерзостей!

– Ладно! Не учите меня, я знаю, как себя вести. И с какой это стати я буду просить, унижаться? Перед каким-то паном, еще чего не хватало!

– Конечно, просить не надо, но объяснить ему, в каком положении женщины с детьми, надо. Только боюсь, что ничего из этого не выйдет. Пан есть пан, и я уверен, что они с Павлухой действуют в полном согласии. Иначе как это понимать: у него под носом крик и слезы, а он делает вид, что ничего не слышит и не видит! – с раздражением сказал Леня.

Динка думала о своем, у нее были свои планы. Первое дело, конечно, получить согласие пана насчет коров. Но было и второе дело, которое Динка держала про себя втайне.

Утром Мышка сама разгладила сестре скромное платьице и повесила его на спинку стула. Уезжая на станцию, она крепко поцеловала Динку и еще раз сказала:

– Ну смотри же, держи себя в руках и не волнуйся. Мама как-то говорила, что пан Песковский очень воспитанный человек, так что, я думаю, он будет держать себя вполне корректно, лишь бы ты…

– Еще бы! Далеко мне до пана! – насмешливо фыркнула Динка, перебив сестру.

– Дина! Не настраивай себя так дерзко, обещай мне! – беспокоилась Мышка.

– Макака! Может быть, нам пойти вместе? – предложил Леня.

– Нет, я пойду одна! На все самое трудное я всегда иду одна, – сказала Динка.

Когда Леня и Мышка уехали, прибежала Федорка.

– Ну, як ты? Сбираешься до пана? А там уж бабы опять набежали. Прослышали от Ефима, что ты до пана идешь с бумагою, то так волнуются, выглядывают тебя.

Динка стала собираться. Даже не взглянув на платье, которое приготовила ей Мышка, она вынула из комода свой украинский костюм, надела вышитую рубашку, сборчатую юбку, синий герсет…

Федорка одобрительно кивала головой.

– Бери монисто! Ось ленты бери! Пан дуже любыть, кто в украинском ходит! Вот эти бусы возьми, с синими глазками. Да побольше надень, чтоб аж звенели на шее!

Динка послушно надевала все, что ей подавала Федорка.

– Ось еще ленты повяжи! Чтоб аж донизу спускались! – украшая Динку, болтала Федорка.

Видя залог своей удачи в том, чтоб понравиться пану, Динка и сама наряжалась тщательно и деловито, разглядывая себя в зеркало. Как всегда, опасения ее вызывала пылающая нижняя губа.

«Испортит она мне все!» – с раздражением думала Динка, то приближая к себе зеркало, то удаляя его.

– А ну иди, Федорка, и жди меня в экономии. Я приду сама.

Отослав подругу, Динка еще раз оглядела свой костюм, свисающие до полу ленты, тонкую шею, отягощенную бусами… Во всем этом великолепии на полудетском лице ее с оранжевым румянцем на щеках, словно выскочившие из ржи васильки, дерзко синели глаза. Динка попробовала смягчить их выражение, но главная угроза не понравиться пану таилась не в глазах. Прямо перед Динкой, отражаясь в зеркале как только что расцветший бутон алого мака, дразнил и беспокоил ее набухший, как после дождя, пышный детский рот. Динка с досадой попробовала прикусить нижнюю губу зубами, втянуть ее внутрь. Но, глядя на свое вытянутое при этом лицо, с отчаянием вспомнила, как однажды зимой взволнованная Алина сообщила, что на один из ее «четвергов» придет настоящий поэт и будет читать свои стихи…