Владимир Железников - Чудак из шестого Б

- Я согласен.

- Несчастный Надувато, мне тебя жаль! - Сашка корчился от смеха.

- Может, помолчишь? - спросил я. - А?

- Ну, вот и хорошо, Збандуто, - сказала Нина. - Мы знаем твои слабости, но доверяем. А ты должен оправдать это доверие.

- Можете на меня положиться, - громко ответил я и победно оглядел притихший класс.

- Подумай, о чем ты будешь говорить с ними на первом сборе. Для этого нужна какая-то находка, - предупредила Нина.

По дороге домой я думал о первоклассниках. Мы с ними понаделаем дел. Можно, к примеру, перейти на ускоренное обучение: за год - три класса. Вот будет пожар! Все обалдеют. Может быть, моим методом сможет воспользоваться наша школа или даже вся страна. А можно еще организовать для них учение во время сна. Они будут ночью спать и учиться, а днем гулять. Чем не жизнь?.. Идеи так и роились в моей голове.

Пусть теперь Н. Монахова скажет, что я ничем не увлекаюсь. Воспитать современного человека, подготовить его для жизни в двадцать первом веке это поважнее, чем пищать на флейте.

И тут меня осенило: надо для первой встречи произнести речь. Это будет та самая "находка", о которой говорила Нина.

Я вытащил на ходу из портфеля тетрадь и, остановившись, быстро написал: "Дорогие ребята, пионерская организация..." Дальше у меня почему-то не пошло, хотя сама находка показалась мне блестящей. И, не в силах сдержать радость, я побежал домой, чтобы рассказать обо всем маме.

*

Дверь мне открыла Полина Харитоньевна. С тех пор как я ее спас от неминуемой смерти, она зачастила к нам: пьет с нами чай или обедает. Ей нравилось, что из наших окон хорошо видно, кто куда пошел, кто что понес, кто как одет. Мама ее жалела и говорила, что в ней, в Полине Харитоньевне, сильны пережитки прошлого, что она из буржуазной среды. Конечно, ей ведь восемьдесят лет.

Вид у Полины Харитоньевны был испуганный, особенно в этом странном салопе, который она натянула на себя. А в тот момент, когда она открыла дверь, меня как раз снова посетило вдохновение, и я выпалил ей прямо в лицо продолжение своей речи.

- "Дорогие ребята! - крикнул я торжественно-торжественно. Я теперь начинал понимать Нину. - Пионерская организация, известная своим благородством..."

- Что-нибудь случилось? - спросила Полина Харитоньевна, отступая.

- Случилось, - ответил я.

- Что? - Полина Харитоньевна всего боялась.

- Меня назначили вожатым! - крикнул я и пролетел мимо нее в комнату, чтобы записать продолжение речи.

Она вошла следом за мной:

- Вожатым? Тебя?

Я вырвал листок из тетради и быстро стал записывать речь.

- В первый класс "А", - ответил я.

- Ну, что ж, Бока, теперь ты должен будешь показывать пример другим.

- Не называйте меня больше Бокой, - попросил я, - я уже не маленький.

- Хорошо, - согласилась Полина Харитоньевна. - Может быть, пообедаешь?

- Нет, - твердо ответил я, - я буду сочинять речь... и развивать силу воли. Волевой человек может добиться чего угодно.

Я склонился к столу, потому что почувствовал, что меня опять осенило.

В это время хлопнула входная дверь. Пришла мама. Я выскочил ей навстречу.

- Мама! - закричал я. - У меня хорошая новость!

- Тише, тише, не кричи так, - попросила она.

- Меня назначили вожатым в первый класс, - с ходу перешел я на шепот.

Мама скептически поджала губы. До чего же все-таки взрослые скучный народ! Я думал, она закачается или хотя бы улыбнется. Ну ничего, когда она узнает, какие я задумал дела, поверит в меня.

- Только не называй меня больше Бокой, - предупредил я и удалился в свою комнату.

Речь была написана, и теперь, нежно разглаживая эту драгоценную бумагу, я учил ее наизусть.

- "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своими славными делами, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам..."

Я перестал читать, подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине, чтобы послушать, что обо мне говорят мама и Полина Харитоньевна.

- Неужели исправится? - долетел до меня голос мамы. - Неужели возьмется за ум?

- А что вы думаете, - ответила Полина Харитоньевна. - Обещал развивать силу воли.

- Боже мой! - вздохнула мама. - Чего он только не обещал развивать: и силу воли, и память, и внимательность, и не лгать, и не драться, и, наконец, помогать мне!

Я решил напомнить о себе и прокричал в замочную скважину:

- "Чтобы я закалил вас и подготовил нам достойную смену..." - На слове "смена" у меня сорвался голос, и получилось не очень красиво.

Тем не менее я прильнул глазом к скважине: Полина Харитоньевна и мама были передо мной как на ладони. Представьте, они с аппетитом обедали, пока я страдал на благо общества. Я с возмущением открыл дверь.

- А, Бока, - сказала мама. - Может быть, все же пообедаешь?

- Опять "Бока"! - возмутился я. - Это, наконец, надоело.

Но за стол я сел. От этой речи я здорово проголодался.

После обеда я вновь вернулся к своей работе. Пробежал речь глазами и остался доволен. Вот только нет в ней упоминания о мужестве. Вставил в нескольких местах слово "Мужество".

- Борька! - крикнул кто-то за окном. - Збандуто!

Я узнал Сашкин голос.

"А-а-а, притащился! - подумал я. - Ну покричи, покричи. Только теперь мне не до тебя. Я занят серьезным делом, это тебе не этюды для флейты".

- "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своим мужеством, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам, мужественным, мужественным..." - продолжал я повторять одно слово, как испорченный проигрыватель, явно выжидая, позовет меня Сашка еще или нет.

Нет, не зовет. Неужели ушел? Предатель! Бросает друга в трудную минуту! Чтобы убедиться, что Сашка действительно предатель, я подошел к окну - мы живем на первом этаже - и открыл его.

Сашка стоял на своем обычном месте.

- Ну, скоро ты? - спросил он.

- Не мешай, - ответил я. - Я занят.

- А как же я? - удивился Сашка. - Что же мне делать в полном одиночестве?

- Действительно. - Я посмотрел на его постную физиономию, - а как же ты? - и, не раздумывая, полез в окно.

От сквозняка совсем некстати широко распахнулась дверь, и мама с Полиной Харитоньевной увидели меня сидящим верхом на подоконнике.

- Ты куда? - закричала мама. - А как же твоя речь?

- Ничего, - ответил я, - даже министры читают свои речи по бумаге, и прыгнул вниз.

*

Через несколько дней, когда все ребята и я, между прочим, уже забыли, что меня назначили вожатым, в нашем классе появились две маленькие девочки. Все, конечно, тотчас уставились на них. Это ведь необычное событие.

А я в это время стоял на голове на спор с Сашкой. Стоял, поглядывал на Настю и болтал ногами. На этот раз победителем выходил я. Сашка отстоял до ста, а я пошел на вторую сотню. Между прочим, это полезно. Только учителя этого не понимают. Говорят - хулиганство. А как же йоги?

Да, наша дружба с Сашкой из-за Насти зашла в тупик. С ним творится что-то невозможное. Он преследует меня днем и ночью (во сне).