Владимир Железников - Хорошим людям - доброе утро

- Нет. Я девочка. Я живу на Крымской улице, дом четыре.

"Ну, Сойка так Сойка, - подумал я. - Мало ли каких имен не придумывают родители для своих детей! У нас, например, в классе учился мальчик, которого звали Трамвай. Его отец был первым вагоновожатым на первой трамвайной линии, проложенной в городе. Это было, можно сказать, историческое событие. В честь этого он дал своему сыну имя Трамвай. Не знаю, как они называют его дома: Трамвайчик, или Трамчик, или Трамваюшко? Язык сломаешь. Комедия. А Сойкин отец, вероятно, охотник".

- Сойка, - спросил я, - твой отец охотник?

- Нет. Он колхозный рыбак. Бригадир.

Мама повернулась, посмотрела на Сойку и сказала:

- Ее зовут не Сойка, а Зойка. Правда? (Девочка кивнула.) Просто она еще маленькая и не выговаривает букву "з". - До свидания, Зойка, - сказала мама.

- До свидания, Сойка, - сказал я. Теперь мне больше нравилось имя Сойка. Смешное имя и какое-то ласковое.

Деда дома не оказалось. Он пришел значительно позже, когда на соседнем дворе уже раздавались голоса курортников. Наша соседка сдавала внаем комнаты приезжим.

Дед пришел веселый. Он похлопал меня по плечу и сказал:

- Ну, вот что, Катюша (это так зовут мою маму), завтра пойдешь наниматься на работу. Я уже договорился. В санаторий, по специальности, медицинской сестрой.

- Вот это хорошо! - сказала мама.

И вдруг дед вскипел. Он даже закричал на маму:

- Долго ты будешь в прятки со мной играть? Что у тебя случилось?

Мама рассказала деду про дядю Николая и про то, что он говорил о папе.

- Все это твои придирки к Николаю. Он хороший парень.

- Он был бы плохим отцом для Толи, - упрямо сказала мама.

- Толя, Толя! Семь пядей во лбу. Толя первое время мог бы пожить у меня.

- Я не останусь без мамы, - сказал я. - И она тоже никуда не поедет. Я не люблю дядю Николая.

- А ты-то что? Ты даже не знал своего отца. Николай его обидел! А если Николай прав, если он до сих пор где-нибудь живет там, в чужой стране?

Дед сказал страшное. "Папа живет там, в чужой стране? - подумал я. Значит, он просто предатель".

- Этого не может быть, - сказал я.

- Много ты понимаешь в людях! - ответил дед.

- Отец, сейчас же замолчи! - закричала мама. - Подумай, что ты говоришь?..

Последних слов ее я уже не слышал. Я выскочил из дому и побежал по темным улицам Гурзуфа.

- Толя, Толя! - послышался голос мамы. - Вернись!.. Толя-а!..

Я решил тут же уехать от деда, раз он мне такое сказал. Он, видно, меня ненавидит, потому что я как две капли воды похож на своего отца. И мама из-за этого никогда не сможет забыть про папу. У меня не было ни копейки денег, но я прибежал на пристань. Там стоял тот самый теплоход, на котором мы приехали в Гурзуф. Я подошел к капитану и спросил:

- На Алушту?

- На Алушту!

Я думал, что капитан меня узнает, но он меня не узнал. Я немного прошелся по причалу и снова подошел к капитану:

- Товарищ капитан, вы меня не узнали? Мы вчера приехали с мамой на вашем теплоходе.

Капитан внимательно посмотрел на меня.

- Узнал. А ты куда один так поздно?

- Надо в Алушту, срочно. А денег у меня нет, не успел у мамы захватить. Пропустите без билета, а я потом вам отдам.

- Ладно, садись, - сказал капитан. - Довезу.

Я проскочил на теплоход, пока капитан не передумал, и уселся на последней скамейке, в углу.

Теплоход отчалил, качаясь на волнах. За бортом мелькали береговые огоньки. Они все больше и больше удалялись, а впереди было черное ночное море. Оно шумело за бортом, обдавало меня холодными брызгами.

Ко мне подошел матрос и сказал:

- Эй, паренек, тебя капитан зовет в рубку.

Я встал и пошел. Идти было трудно, сильно качало, и палуба уходила из-под ног.

Капитан стоял за рулем и смотрел в темноту. Не знаю, что он там видел. Но он смотрел пристально и изредка крутил колесо то в одну, то в другую сторону. Над ним горела тусклая электрическая лампочка, и такие же лампочки горели на носу и на корме теплохода. Наконец капитан оглянулся:

- Ну, что там у тебя стряслось?

Я промолчал. Мне нечего было говорить этому чужому человеку. Но он ко мне пристал, и я в конце концов сказал:

- С дедом поругался...

- Так, - сказал капитан и снова уставился в темноту.

Я начал говорить, что уезжаю к своему приятелю Лешке и там как-нибудь устроюсь, но тут наш теплоход загудел и заглушил все мои слова.

- Так, - снова сказал капитан, - а как же мама? Ох эти гордые сыновья они всегда думают только о своей персоне! А что бы им подумать о маме?

- Маму жалко, - ответил я.

- А деда не жалко? Старик погорячился, а ты сразу в амбицию.

Я не стал отвечать капитану - ведь он ничего не знал...

- А твой дед славный человек. Чебуреки делает - пальчики оближешь.

- Это не самое главное. - Я со злостью отвернулся.

Навстречу нам шел катер. Он тоже в ответ загудел. Катер был маленький, его почти не было видно в ночном громадном море, только электрические лампочки, которые висели на нем, плыли, раскачиваясь на волнах.

- У него три сына на войне погибли, - сказал капитан. - Здесь, в Крыму, мы вместе воевали. Несколько дней были в бою. Устали и ночью легли поспать, крепко прижавшись друг к другу. А утром встать не можем, примерзли к земле. Поотрывались - и в бой. Они все трое так и погибли в этом бою. Холодно было воевать.

Капитан замолчал. Из-за шума волн и гула машины говорить было трудно, приходилось все время кричать. Мы молчали до самой Алушты. Когда причалили, я повернулся и пошел. Медленно так. Вышел на пристань. Постоял. Потом появился капитан. Он мне сказал:

- Я на твоем месте вернулся бы назад. Нехорошо так. Завтра я к вам зайду и все улажу. Мы с твоим дедом старые друзья.

- Не могу я.

- А я все же на твоем месте вернулся бы назад. Мать сейчас небось по всему Гурзуфу бегает, тебя ищет. - Капитан закурил. - Привычка с войны. Никак не могу бросить курить. Ну, пошли в обратный рейс. - Капитан бросил папиросу в море и тяжело прыгнул на палубу теплохода. А я следом за ним. Сел на свое старое место и просидел до самого Гурзуфа. Когда причалили, я услыхал голос деда:

- Костя, ты не видел, мой паренек не уезжал с тобой рейсом на Алушту?

Капитан промолчал. Тогда я сказал:

- Здесь я! - и вышел на пристань.

* * *

Мама и дед уходили на работу рано и я оставался один. Каждое утро я просыпался от одних и тех же слов: "У-ух ты, зайчишка мой! У-ух ты, зайчишка какой!" Это наш сосед Волохин играл со своим маленьким сынишкой, пока его жена торговала персиками на базаре.

Но сегодня Волохин не играл с сыном, а отчаянно ругал свою жену. Я вышел на улицу. У Волохиных калитка была открыта, и по двору с ребенком на руках расхаживал Волохин - длинный белесый мужчина. Он помахал мне рукой и заискивающе попросил:

- Моя ушла и пропала. А мне надо уходить. Посиди, пожалуйста, с зайчишкой.