Владимир Железников - Последний парад

- Я вам говорил про сон. Что у меня отец не родной. Так это правда. Юрка сказал.

- Только и всего? - сказал Сергей Алексеевич. - И ты из-за этого так раскис! Что значит не родной? Он тебя любит, считает своим сыном...

- Ничего он меня не любит, - сказал Коля. - Иначе не врал бы.

- Ну, и куда же ты собрался? - спросил Сергей Алексеевич.

- В интернат... куда же... - сказал Коля. - Если не откажете, то я хотел бы в Москву, в Суворовское. Напишете письмо?

- Напишу. Давай только так. Завтра поговоришь с ними - и в дорогу.

- Нет, - сказал Коля.

- Он же тебя любит, как родного, - сказал Сергей Алексеевич. - Я уверен.

Но не так-то легко было пробиться к сердцу и разуму Коли и убедить его. Он ожесточился и не хотел ничего слышать.

- Мне их жалость не нужна. - Коля встал. - Напишете письмо?

- Напишу, напишу. Вот сейчас допьем чай, и напишу, - сказал Сергей Алексеевич. - Или вот что... Завтра уедем вместе.

- Правда? - радостно спросил Коля.

- Правда. - Сергей Алексеевич подумал, что совсем неплохо, что Коля будет учиться в Москве. Он сможет навещать его, и все будет прекрасно. Но в следующий момент он вспомнил о его родителях, и ему стало стыдно. Тихо, собираясь с мыслями, как правильнее поступить, добавил: - А все-таки ты похож на Витьку... Он тоже не любил, когда его жалели... Только он был веселый... - Вспышка радости, возникшая от возможности увезти Колю в Москву, прошла, и теперь он весь растворился в желании помочь мальчику. - А ты нос повесил. А у Витьки жизнь была трудной, без матери рос.

- А Лусия? - спросил Коля. Он был по-прежнему возбужден, но предложение Сергея Алексеевича уехать вместе слегка взбодрило его.

Сергей Алексеевич промолчал: так неожиданно они подобрались к Лусии. Неужели настал и этот час? А зачем, собственно, ему отвечать на Колин вопрос? Лучше промолчать. Но слова уже рвались из него.

Он помнил этот день, еще один счастливый в его жизни, и в Витькиной тоже, и у Лусии. Только кончился он плохо. Он помнил это двухместное купе поезда и настольную лампу под абажуром, которую Лусия прикрыла платком, чтобы свет не мешал Витьке спать.

А Витька совсем и не спал, притворялся, прошептал, будто во сне, "мама" в тот момент, когда Лусия поправляла на нем одеяло. Конечно, он не спал, просто так ему было легче назвать ее мамой.

"Что он сказал?" - спросила Лусия, хотя все слышала сама.

"Ма-ма", - сказал он.

Потом дверь в их купе открылась, и вошли пограничники. Лейтенант и старшина. Он встретил через несколько лет этого лейтенанта на фронте: храбрый был лейтенант, но он не смог преодолеть своей антипатии к нему и перевел его в другую часть.

"Извините, товарищ комбриг, - сказал лейтенант. - Проверка документов".

Он достал свои документы и протянул лейтенанту.

"Разве эта территория входит в пограничную зону?" - спросил он.

"Да, - ответил лейтенант. - Со вчерашнего дня", - и протянул ему документы.

"Это мои", - кивнул он на Витьку и Лусию.

Лейтенант повернулся к Лусии и сказал:

"Ваши документы?"

Лусия не поняла, что у нее требовали, и повернулась к нему. Тогда он достал из кармана разрешение Лусии на въезд в Советский Союз и отдал лейтенанту.

"Пока это ее паспорт, - попробовал он пошутить и даже улыбнулся лейтенанту, чтобы задобрить его. - Она из Испании. Я беру всю ответственность на себя".

"Извините, товарищ комбриг, - сказал он ему. - Без специального разрешения пропустить в запретную зону не имею права. - Отдал честь и вышел в коридор. - Старшина, - обратился он к пограничнику, который сопровождал его, - проводите гражданку в комендатуру".

Он знал, что просить лейтенанта бессмысленно, но все же угрожающе произнес:

"Ну что ж, поговорим в комендатуре", - и стал быстро застегивать пуговицы на гимнастерке.

Потом они шли длинным спящим поездом. Впереди лейтенант, за ним Лусия, затем старшина. А за ними он; каждый раз, когда Лусия оглядывалась, он махал ей рукой: я здесь, я тебя не покину.

Они шли бесконечно длинными вагонами, где плакали дети, разговаривали шепотом в темноте мужчины, а в проходах стояли влюбленные парочки - жизнь шла своим чередом. Они вышли на перрон, а поезд тронулся. Это было неожиданно, он совсем забыл про поезд и про Витьку. Он впрыгнул на ходу на подножку вагона и еще раз на секунду поймал белую точку костюма Лусии.

- Сергей Алексеевич! - окликнул Коля.

Тот поднял глаза. Странно, он не заметил, как замолчал, и не знал, что он рассказал Коле, а что просто вспомнил.

- На следующей станции мы с Витькой сошли, - сказал Сергей Алексеевич, - заехали за Лусией и вернулись обратно.

Целую неделю жили на чемоданах... Отправили телеграмму в Москву и ждали, когда Лусии дадут советское гражданство. Чтобы они могли пожениться и жить, как все люди.

Сергей Алексеевич поймал себя на мысли, что он все время уходит от главного. Ему бы рассказать Коле, как он потерял Лусию, а он рассказывал и рассказывал ее печальную историю, просто бил на жалость. Он стал сам себе противен и окончательно замолчал.

Лусия тихо подошла к нему и прижалась щекой к его щеке. "Ой, колючий, сказала она. - Неласковый".

Сергей Алексеевич помнил, что тогда он действительно не брился недели две, а борода у него была жесткой. Но теперь его по-другому больно ударили ее слова. И правда, он был тогда с нею "колючим и неласковым".

- А что с ней было потом? - спросил Коля.

- Потом?.. Случилась эта история с Витькой. Кто-то пустил слушок по военному городку, что Лусии не дают гражданства, и начали придумывать, почему не дают. А ребята наслушались этих разговоров и сказали Витьке, что, может быть, Лусия фашистка.

- А он что? - спросил Коля.

- Подрался, - ответил Сергей Алексеевич.

Он недавно был в этом городке: их дом сохранился после войны. И он побывал в своей квартире - хозяева оказались хорошие люди - и подошел к окну, из которого он тогда увидел бегущего Витьку и услышал крики ребят, преследующих его.

Витька бежал в расстегнутом пальто, без шапки, с галстуком в руке, а за ним гнались мальчишки. Витька вбежал в подъезд, и он пошел открыть ему дверь. Мальчишки настигли Витьку на лестничной площадке и, когда он появился в дверях, торопливо бросились вниз.

Витька поднял сумку и вошел следом за ним в комнату. Под глазом у него был синяк, нос разбит в кровь и полуоторван воротник пальто.

"Что это еще за номера?" - строго спросил он.

"Они говорят..." - Витька замолчал и покосился на Лусию.

"Что они говорят?"

"Галстук хотели у меня отнять". - Витька не подозревал ее в недобром, он ей верил.

Тогда он увез их в Москву.

- ...Сергей Алексеевич, вы устали? - сказал Коля. - Ложитесь.

- Да нет... - ответил Сергей Алексеевич. - Вот видишь, у Витьки тоже была не родная мама. Ну и что из этого? Он же ее любил, и она его любила.