Андрей Буторин - Цифровой подружитель

– Жмите свою ракушку! Скорее!

От волнения я снова назвал манипулятор ракушкой, но голубинка меня поняла. Поняла она, вроде бы, и мою торопливость… Да она вообще, кажется, читала мои мысли. Ну и пусть!

Я еще успел подумать, что забыл попросить голубинку, чтоб она показала мне капсулу, на которой прилетела к нам, но пришелица уже вытянула руку с обхватившим узенькую ладонь манипулятором. Отставила мизинец (или это у нее безымянный получается?), и надавила на пятый отросток. Перед этим она успела шепнуть:

– Спасибо, человек!

Меня так защекотало приятно внутри от этого обращения… Папа часто говорит: «Человек – это звучит гордо!» И впрямь гордо. Здорово так! Я даже зажмурился от удовольствия. А когда открыл глаза…

…в окна поезда прыгнуло море! Поезд только что отошел от туапсинского вокзала и повернул в сторону Сочи. Я открыл рот и на это море уставился. Не потому, что залюбовался, а потому, что обалдел…

Что же это такое? Почему я оказался здесь? Ведь я приготовился быть сейчас или в гораздо более далеком прошлом, или вообще не быть! Но я очухался быстро и сразу полез в сумку. Стал лихорадочно вынимать из нее мое барахло, чтобы добраться скорее до дна, где лежала ракушка… Ракушки не было!

И тут мама набросилась на меня:

– Гарик! Ты чего творишь?! Нам выходить сейчас, а ты вещи вывалил! Ну-ка, собирай все назад быстро! И вон – фломастеры твои еще валяются, альбом…

Но я маму даже не слушал, а потянулся к папе:

– Пап, а где ракушка, что ты мне весной с Севера привез?

– С какого Севера? – почесал папа затылок. – Я не ездил весной на Север… Я же по Золотому кольцу ездил с американцами! Владимир, Суздаль, Кострома… И привозил я тебе не ракушку, а Троицкую церковь из Владимира. Макет, сувенирный… Ты что, забыл? Церквушку такую красивую?

– Церквушку… Не ракушку? Точно?

– Да откуда там ракушки! Там же моря нет. Вот приедем сейчас, будут тебе тут ракушки всякие-разные, знай выбирай.

– Какие ракушки?! – грозно крикнула мама. – Собирай сумку!

Я попихал все назад, уже не боясь, что сломаю ракушку. Альбом снова не влез, и мама положила его, как и в тот, первый раз, в сумку с продуктами.

Вообще-то я, хоть и удивился, что все так неожиданно получилось, но и обрадовался сильно. Во-первых, я жив-здоров, и даже не превратился в девчонку! Во-вторых, ракушка исчезла, папа на Север не ездил, а значит – исследователи спаслись. В-третьих, лишнюю четверть, или даже год, учиться не пришлось. Все получилось просто замечательно!

Правда, это вот, последнее, что вернулся я сразу в каникулы, хоть и радовало меня, конечно, но и беспокоило тоже. Почему так получилось? Не должно было так получиться. Ладно бы еще я попал в тот момент, после которого сломалась ракушка, но я ведь очутился чуть раньше, пусть и на несколько минут. Или это нормально? Но голубинка ведь говорила, что я ничего не успею… Да и случилось бы это, если бы я нажал пятый выключатель на своей ракушке, а не она – на своей. Нет, тут что-то не то…

Но долго раздумывать было уже некогда – поезд подъезжал к Лазаревскому.

…На перроне к нам снова подлетела шумная толпа дядек и теток, которые набросились на нас, словно вороны на кусок сыра (на самом деле я не знаю, любят ли вороны сыр, но басню Крылова в школе учил). Маму оттащили в одну сторону, папу – в другую, а передо мной ненадолго появился просвет. И я сразу увидел стоявшую возле лавочки… Елизавету Николаевну!

– Папа, мама! – хотел крикнуть я…

Да уж!.. Все слова и сами мысли разом вылетели у меня из головы. Я стоял, разинув рот, и ничего больше сказать не мог. А вот папа на моем месте, пожалуй, сказал бы: «Дерево или куст? Вот в чем вопрос».

Мне снилась собака. Большой ласковый щенок по кличке Вольдемар, к тому же – говорящий, поскольку он-то мне и сообщил свое имя, а также породу – кокер-спаниель. О собаке я мечтал давно, поэтому сон мне, конечно же, нравился. То есть, во сне я не знал, что это мне только снится – мне просто нравилось всё происходящее. И когда щенок начал лизать мои волосы, я сначала удивился, а когда, открыв глаза, понял, что это был сон, даже расстроился. Но только на секундочку. Потому что рядом стояла мама и гладила меня по голове, приговаривая: «Просыпайся, именинник!», а за мамой возвышался папа – торжественно-строгий, но с глазами, полными рвущихся на свободу смешинок.

Я подскочил и сел, откинувшись на подушку, в ожидании продолжения. На одеяло передо мной легла темно-синяя картонная коробка, а папа положил на нее пестрый пластиковый квадрат. Конечно же, новая компьютерная игра! Я повертел коробочку с диском перед носом, прочитал название, описание и причмокнул. Папа знает мои вкусы! Вечером с ним же и сразимся. И еще неизвестно, кого труднее будет оттащить от клавиатуры! Я подмигнул папе и принялся за второй подарок. В синей коробке оказались кроссовки. Тоже синие, с серебристыми полосками-отражателями. Мягкие, бархатистые, чистенькие! Мне всегда жалко надевать новую обувь – такая она нарядная и чистая! И как аккуратно не ходи, а к вечеру все равно это будет уже не новая обувь… Но кроссовки пока были новыми, и я даже прижал их рифлеными прохладными подошвами к щекам.

– Что, нравятся? – спросила мама.

Я кивнул. Еще бы! Кроссовки – вещь нужная. Я бы даже сказал – незаменимая. Тем более – скоро весна. Если быть совсем точным – уже и есть весна, почти три недели. Но это по календарю. У нас на Севере все чуточку не так. Зима в марте и не думает заканчиваться. Только светлее становится, солнечнее, а оттого радостнее. Вот как сейчас. И солнышко уже дорожку от занавесок до стены проложило, в которой пылинки, как золотые рыбки, бултыхаются, и папа с мамой стоят, обнявшись, улыбаются и на меня смотрят. Причем папа как-то по-особенному улыбается. Задумчиво, и даже как бы загадочно…

О-о-о! Я выпрыгнул из постели и потащил маму в соседнюю комнату.

– А папу ты уже поздравляла?! – зашипел я, косясь на тонкую дверь, отделяющую нас от папы. Я ведь чуть не забыл, что у папы тоже сегодня день рождения. Так уж нас с ним угораздило в один день родиться.

– Нет, конечно, разве я бы стала без тебя… – улыбнулась мама. – Пошли!

Мама достала из верхнего отделения стенки шуршащий сверток, я – из нижнего ящика – свой рисунок, и мы вернулись в мою комнату. Папа так и стоял возле моей взбаламученной постели и все так же по-особому улыбался – чуть-чуть загадочно и слегка растерянно, что ли…

– Поздравляем, дорогой! – чмокнула мама папину щеку и протянула сверток. Папа зашуршал целлофаном.

– Ого! С тройным лезвием! – одобрительно загудел он, вынимая подарки. – А парфюмерии-то сколько! Что я, барышня?

– Это же мужское, – принялась объяснять мама. – Это – лосьон после бритья, это – туалетная вода, это…