Сергей Куликов - Лето Крауна

– Разве нам сюда?

– Не знаю, кажется, нет. Но мы попробуем.

Тропинка взбирается на небольшой холм, и спускается дальше мимо трав и мхов и песен иволги. Инга выбирает веточку из волос. Таинственно. Тени проседают большими мешками по оврагам, свет кое-где мелькает между деревьями, но в глубине, дальше в лес, стволы все плотнее и суровее, не пропускают никого в свои владения.

– Краун, – испуганно шепчет Инга

– Я… смотри.

Впереди на огромных деревянных сваях высится охотничий домик. Слева от него кое-как скроенный сарай с жестяной крышей, оставленные инструменты, ружье и олень. Самый настоящий лесной олень! С мягкими боками, поднимающимися вверх и вниз при дыхании. Рядом с сараем он что-то ищет в земле, затем замечает ребят и долго смотрит им прямо в глаза. Краун замер, просто замерз посреди леса, посередине лета, рядышком Инга тихонечко дышит. Вдруг внутри дома – какой-то звук. Олень ведет ухом, затем мгновение, и он исчезает в один прыжок.

– Ах, вот оно где. А я его ищу.

На крыльце появляется лесничий. У него веснушки на щеках и красная шапка, из под которой топорщатся черные лохматые волосы. Это Нильс – еще один житель леса.

– Краун, Инга. Вы как тут?

«Олень!», «Олень!» наперебой кричат дети и со всех ног бегут к Нильсу. Краун молотит языком с космической скоростью, его обгоняет Инга, и снова Краун – шум и гам!

Нильс останавливает перепалку, треплет по голове детей и приглашает их на вкусный еловый чай. Лес обнимает вокруг. Ветер растворяется в листве.

Что-то в это время происходит в Полинезии.

– Интересно, что в это время происходит в Полинезии?

– Я расскажу, – дедушка поудобнее устроился на кровати Крауна. – В Полинезии в это время соль уже спит в портовых тюках. И остров Тиненбаум на несколько лун удалился от берега. Все затаилось. Каменный лев у подножия Национального Музея, блестит в свете полной луны, и клыки его, и суровой взгляд его – все говорит о том, что он заступил на вахту.

Ему отсюда видны все корабли, что заходят в порт, и все прохожие в городе, и животные в джунглях. Все 6-ти метровые крокодилы, что выбрались ночью кого-нибудь съесть, и, конечно, все охотники за сокровищами, с масками на лицах и пустыми картофельными мешками за спиной.

Всю ночь он будет на страже и до утра не сомкнет глаз. Если вдруг кто и рискнет прошмыгнуть мимо него, сразу же будет схвачен и разодран в клочья.

Ты бы осмелился, Краун?

Краун натянул одеяло до подбородка и отрицательно помотал головой.

– Так вот. В Полинезии ночь. Пальмы шуршат листьями в тишине, птицы спят на ветках, все спокойно. Но, этой иллюзии я бы не стал доверять. Стоит потерять осторожность – все, пиши пропало. Считай, потерял репутацию, а возможно и жизнь.

Дедушка Крауна замолчал, выдержал большую паузу, после чего пафосно и со страстью продолжил:

– Я там был Краун! Я смог пройти мимо льва!

Краун возмутился.

– Врешь, ничего ты там не был?

– А это что?

Дедушка закатал рукав и ткнул пальцем в огромный шрам.

– По-твоему, это я убирал урожай и на грабли упал?

– Ой, что это? Больно было?

– Больно?! Да если бы я хоть на секундочку поддался боли и позволил ей исказить вот это лицо, мы бы с тобой не разговаривали, – дедушка перевел дух, – Слушай, Краун как все было. Я направлялся домой после охоты, но единственный более менее безопасный путь лежал через Музей. Нет, можно, конечно, было отправиться и через ущелье полное ядовитых пауков или спуститься по речке, кишащей пираньями и змеями. Но я не мог так рисковать. В моем рюкзаке была лампа, которая нужна была твоей бабушке, чтобы преспокойно шить занавески.

Уже на подходе к Музею, я понял, что что-то не так. Лев, который обыкновенно одним глазом спит, а вторым глядит на все окружающее, в эту ночь бодрствовал. Да еще как! В оба открытых глаза. Потом я слышал, что он выглядывал банду контрабандистов, которые в ту ночь пришвартовались в порту. А я, ни сном ни духом, выхожу из-за поворота – бац! Передо мной машина для убийства, настоящий монстр по части случайных прохожих и заблудившихся недотеп. Естественно, что я замираю, как вкопанный. Даже ногу опустить на землю не успел.

– Он тебя увидел?

– Может быть. Но я тоже стал как каменный, решил притвориться статуей. Так прошло около часа. Клянусь. Все это время я чувствовал, как его взгляд бегает туда-сюда молнией по моей спине, прямо по позвоночнику. Ну, все, думаю, не дождется Риф своей прекрасной лампы. И тут – идея!

– Ты решил с ним драться?

– В своем уме ли ты, Краун? Одна его лапа была как эта комната, он бы прихлопнул меня как муху. Я решил пойти на хитрость. Он хоть и каменный, но все-таки живой. Я обратил внимание на его глаза. Холодные, строгие, они неотрывно наблюдали за всем. Но – иногда моргали! Где-то раз в 15 минут. Это я установил в течение еще одного часа.

Краун вытянул шею и вот-вот был готов свалиться с кровати от удивления.

– И что? Что ты придумал?

– Я?! Я решил проскочить, когда он на полсекундочки закроет глаза, – гордо отметил Дедушкка. – Другого шанса не было. И вот, представь себе – ничего вокруг не шелохнется, деревья, фонари и дома все под неустанным контролем каменного льва, и от напряжения буквально воздух хрустит. Тут я, наконец, замечаю, как дрогнула ресница. Будет моргать. Я из последних сил прыгаю вперед. И… падаю оземь! От долгого стояния на месте у меня затекли мышцы, и я просто плюхнулся на асфальт. Лев в крайнем удивлении вздергивает бровь. Ну, думаю, все, здравствуй, пиратское горе. И знаешь что, Краун? Оказывается этот каменный простофиля так оторопел от наглости, что кто-то способен прогуливаться у него под носом, что у меня появилось еще пол секундочки, чтобы рвануть с места.

– И что?

– И что?! Я рванул, как ястреб с высоты. Опомнившись, лев резко выпустил каменные когти, чтобы оторвать мне голову. Хорошо, что я вовремя пригнулся, и сообразил включить лампу. Свет ударил в глаза, и он еще на мгновение зажмурился. Это меня и спасло, иначе сам понимаешь. Вот – этот шрам – моя память о той ночи. Он разодрал мне руку всего лишь кончиком когтя. Попади я под его лапу… Ой-ой! Я мчался без оглядки до самого дома. Кажется, даже пробежался по спинам парочки крокодилов, когда пересекал реку.

Дедушка Крауна замолчал и посмотрел в окно. Там за облаками и ветками деревьев плыла белая полная луна.

– Вот, Краун, вот именно в такие ночи, когда полнолуние, я вспоминаю эту встречу. И аж мурашки по коже. Ну, ладно все, давай спать.