Рафаэль Акопов - Старомодные сказки

Овчарки, доги, доберманы,

С медалями и орденами

Бежали как трусливый кот…

Что ж, кто боялся – тот поймет.

Максимка был вполне доволен.

Спокоен, сыт, как птица волен.

Морские карты изучал,

Он за компасом наблюдал,

Порой детишек развлекал

И был, почти, неуловим.

То тут покажется, то там,

Понежится в руках у дам.

То скажет «мяу» по-английски,

То теплый чай попьет индийский,

Побудет рядом с капитаном.

Не ведая, что ураганом

Вернутся шалости ему.

«Я, судари, вас не пойму» —

Во гневе рявкнул черный дог.-

«Совет держать собрались мы

Не для того, чтобы из тьмы

Какой-то кот над нами издевался

И безнаказанным остался!»

«Какой там кот?!» – залаяли две колли, —

«Мясной паштет, ходячую котлету, что ли

Вы называете котом?

Поймать и выбросить за борт-

Вот приговор!» – «И мы о том».

Максимки участь решена.

Собаки воздадут сполна

За козни, туфли и сандалии,

Которые они не брали. И

Порешил собачий род

Максимку выбросить за борт.

А там киты и кашалоты

Проглотят кошечку с охотой.

Максимка знать не знал об этом.

Гулял по палубе. Приветом

Повсюду все его встречали.

Шутили с ним или играли,

С любовью шерстку трепетали.

Не ведали-подозревали,

Что скоро разразится драма.

Грядет трагедия, беда,

И может быть, уж никогда

Не видеть эти серы глазки,

Не подарить Максимке ласки.

Да, жизнь коварна, нелегка,

Когда не шутишь там, где можно.

С собаками тягаться сложно,

В собаке не имей врага.

Не избежать Максимке кары,

Но спор собак с котами старый

В одно мгновенье не решить:

Кому тут быть? Кому не быть?

Кот выслежен уже наверно.

Где спит, гуляет, пахнет скверно.

Здесь лапу лижет, там лежит,

Максимки жизнь как свечка брезжит.

Назначен день, назначен час.

Кота б уже никто не спас

И кончился бы наш рассказ,

Но под покровом ночи темной

К нему пришел спаситель скромный.

Дворняжкой Дули он назвался

И в тайном сговоре признался.

Предупредил, что на рассвете,

Когда спят взрослые и дети,

На палубе расправа ждет,

Кот на прогулку пусть нейдет.

Но не таков Максимка-кот,

Чтоб струсить пред собачьей сворой,

Он ум избрал себе опорой.

Наутро, только рассвело.

Максимка с Дули встали рядом,

Как генералы пред парадом.

Все стало ясно хищным псам!

Поднялся лай, такой бедлам!

Корабль делился пополам!

О вероломство! средь собак

Не может быть предатель мерзкий.

Он честь собачью предал дерзко.

Уж коль Максимка враг и кот.

То Дули с ним и пропадет.

Дворняжка не успела вякнуть.

Как стая разъяренных псов

Набросилась… Кот был таков.

Чрез все преграды пролетел,

По цепи – вниз. На якорь сел.

А Дули поглотили волны.

Корабль ходом мчался полным

И берег показался тут…

Всем, кто приедет в Калькутту

Максимка надпись им оставил,

Как он кошачий род прославил.

А мы, когда-нибудь потом

Еще поведаем о нем.

Лето было, было жарко.

В Африке одна кухарка

Мясо жарила, как вдруг,

Слышит голоса подруг.

То ли шепот, то ли ропот.

То ли хохот, то ли грохот,

Открывает дверь, а там —

Невыразимейший бедлам.

На столе лежит кастрюля.

На полу стоит пилюля,

С полок падают тарелки.

Льется молоко из грелки.

Словом, все совсем не там

И не так и пополам.

То не диво, просто ужас!

Тут кухаркам не до варки,

Мечутся они в запарке,

Даже в местном зоопарке

Зверя не было такого.

Вроде тигра молодого,

Но для тигра слишком мал.

Может, маленький шакал?

«Да ведь это просто кот!», —

Кухарка им в дверях орет.

Это наш дружок – два клыка,

Путешественник Максимка

Из восточного Непала

В Эфиопию попал.

Вообще его круизы

Будто дамские капризы-

Ни узнать ни угадать.

А история такая приключилася с котом.

Он подняться в Гималаи вздумал!

Ну, и что потом?

Этот путь настолько тяжек,

Что кому оно приснись,

Тот вспотел бы до подтяжек.

Максимка очень захотел…

Молочка попил, поел

И отправился в дорогу

Исполнять свою мечту.

Ему кидали камнем в ногу,

Кто – собак пустил: «Ату».

Но когда в душе желанье,

А в глазах сверкает знанье,

Покоримы все вершины.

Сердце пашет как машина.

И Максимка шел вперед —

Упорные, коты, народ.

Он в арбу садился чью-то.

С ним то обойдутся круто,

То приласкают, есть дадут,

И с едой дадут приют.

Так сменялись дни да ночи.

Максимке Небо славу прочит.

И тут он слыша чей-то свист,

Добрался в лагерь «Альпинист».

Но был не свист, а ветер горный

Меж снежных скал играл волторной,

А льды, как южная лоза,

Взвивались к небу, жгли глаза.

Вот уж прекрасное виденье,

Кот прослезился в умиленьи.

Набрался духа, и в присест

Был на вершине Эверест.

Там лапкой помахал: «Пока!»

От льдинок отряхнул бока.

Под ним гуляли облака,

А солнце ласково смотрело,

Но там, увы, совсем не грело.

Ведь на вершинах снежных гор

Морозу дан большой простор.

В объятьях строгих вечных скал

Максимка тихо замерзал.

Когда к нему подплыли тучи.

На Юг они летели кучей.

Кот сел на них, ведь то был случай

И был спасен!

В долины ветром унесен.

Перелетел хребты, моря,

Большой, огромный океан,

Взглянул назад – прощай Непал!

И с каплями дождя упал,

И так к кухаркам он попал

В одной из африканских стран.

Его «одели» тумаками,

Пока не разобрались сами.

Что кот ученый, полиглот,

Он никогда, почти, не лжет,..

А негритянка все орет..???…

Вот уж Максимке не везет.

Лежит Максимка, встать не может.

Ужасная обида гложет.

Напасть такая, но за что же?

Кто в Африке коту поможет?

Один есть доктор – Фараон,

Который в Африку влюблен.

Его зовут, когда болит

У крокодила и волчицы

Нога ли хвост или ключица.

И этот доктор – Айболит.

Но он к Максимке не спешит.

Спасет Максимку только ласка,

Ведь Айболит не в этой сказке.

Кухарки все угомонились,

С котом детишки завозились.

Играют, шепчут, гладят шерстку,

Обиды той осталась горстка,

А скоро вся она ушла:

Обиду ласка превзошла.

Оправился Максимка, встал,

Зевнул, немного потянулся

Вот окончательно проснулся,

И снова в дебри убежал.

Но это Африка! Здесь жарко.

И здесь не так страшна кухарка,

Как крокодилы, бегемоты,

Которые не знают кто ты.

Отхватят ногу только так,

Для крокодила то-пустяк.

Не ждал Максимка бедствий этих,

Скорей кота спасите дети

От страшной пасти крокодила!

Хотите знать потом что было?…