Валерий Воскобойников - Кольцо нибелунгов

Гизельхер же удивился, что гордый Хаген нагибается за чужим щитом, словно слуга, желая подать его Зигфриду, и вдруг услышал странный шум за кустами. В то же мгновение на тропу из леса яростно выломился чудовищный кабан. В его бурой клочковатой шерсти застряли ветки, колючки, листья, а в боку торчал обломок стрелы.

О том, что случилось дальше, Гизельхер вспоминал и рассказывал много раз. Хотя времени это заняло не больше, чем короткий крик, чем удар хлыста.

Лошадь Гизельхера от неожиданности отпрянула в сторону. Гизельхер успел лишь выкрикнуть:

– Хаген!

В тупом бессилии он смотрел на разъяренного вепря, на его полуоткрытую пасть, обнажавшую желтые клыки, с которых капала мутная пена. Хаген, только что вложивший меч в ножны, нагнувшийся за щитом Зигфрида, зацепился плащом за острый сук и неловко дернулся, стараясь выпрямиться. Вепрь мчался именно на Хагена, и у того уже не было ни мгновения, чтобы снова выхватить меч.

Гизельхер слышал немало историй о том, как поднятый охотниками израненный вепрь несется не разбирая пути и своими клыками вспарывает внутренности любому, на кого наткнется, – будь то человек или охотничий пес.

Зигфрид стоял к кабану и Хагену спиной. Он обернулся вослед укатившейся отрубленной голове и еще успел удивленно взглянуть на шарахнувшуюся лошадь Гизельхера. Но одного короткого мига ему хватило, чтобы круто развернуться, понять, что происходит. А дальше он – в быстром прыжке ли, полете – рванулся навстречу вепрю и левой рукой схватил грубую шерсть на загривке, а правой, сжатой в кулак, ударил между налившихся кровью глаз.

Гизельхеру даже послышался хруст кости, проломленной кулаком Зигфрида. Кабан, устремленный вперед, на Хагена, осел и грузно, неуклюже повалился набок.

Тут и Хагену удалось выпрямиться, выхватить меч, и он со всей силы рубанул зверя.

А дальше они уже весело смеялись, и Гизельхер – тоже. Хаген вновь вытер меч, вложил его в ножны и сказал, поклонившись Зигфриду:

– Вы спасли меня от неприятности, и я ваш должник навсегда!

Их уже нагнали отставшие. Все громко удивлялись чудовищным размерам вепря. Гизельхер стал рассказывать о том, как Зигфрид одним ударом кулака свалил его, хотя лежавший на земле под деревьями кабан уже не казался Гизельхеру таким огромным. Теперь в нем не было той звериной тупой яростной силы, которая испугала даже лошадь, из-за которой и сам Гизельхер на мгновение растерялся. Теперь это была обыкновенная туша. Слуги, опутав ей ноги, привязали к свободной лошади. А в это время Хаген выговаривал своему младшему брату, Данкварту:

– Следуй за Гизельхером. Если приставлен служить ему, не отставай, оберегай от любой напасти. Хорошо, Зигфрид оказался поблизости.

Про разбойника же забыли, откинув его тело в сторону и оставив на съедение дикому зверю.

Гизельхер хотел заступиться за Данкварта. Получалось теперь, что кабан угрожал ему, а не Хагену. Но ему было неловко, что он в тот миг растерялся. Хорошо, подъехал Зигфрид и заговорил:

– Отлично, что вы успели предупредить нас окриком. Не успей вы крикнуть, я бы не обернулся, а бедняга Хаген лежал бы сейчас поперек дороги с распоротыми внутренностями. И уже никто не смог бы ему помочь. А хорошему владению мечом я вас поучу.

Пусто, тихо было в королевском дворце. Пусто было во дворе. Раньше Кримхильда любила такие времена. Сейчас же чувствовала она сердечную тоску. День за днем проходили в унынии. Братья объезжали королевство, развлекались, а ей даже в окно смотреть давно уж прискучило.

Иногда появлялся гонец от Гунтера. И она приказывала привести его в свои покои, подробно расспрашивала о братьях-королях: здоровы ли они, не случилось ли чего опасного. Гонцы же, сами о том не догадываясь, всякий раз рассказывали о том, что ей больше всего и хотелось услышать, – об очередных подвигах Зигфрида.

Но однажды наконец затрубили в рог на сторожевой башне сигнальщики, радостно ударили в колокол, и все в городе поняли: едут! едут! возвращаются!

И многие бросились встречать трех милостивых братьев-королей, отважных витязей и знаменитого друга королевства, Зигфрида.

И снова Зигфрид, словно утес, возвышался среди свиты на своем танцующем белом коне. Она даже имя его знала – Грани. И снова Кримхильда счастливо удивлялась тому, как он красив, этот нидерландский королевич!

В честь возвращения был назначен большой пир. И поговаривали, что Гунтер повелит пригласить на него придворных дам. Дамы за рукоделием жаловались, что если их и в самом деле пригласят, то на подготовку праздничного платья не останется и времени, все придется делать наспех. На самом же деле каждая из них уже приготовила платье для пира и только ждала приглашения.

Но пир отменили. По городу поползли слухи, что на королевство надвигается война.

В Вормс прибыло иноземное посольство. Двух послов сопровождала немалая свита. Хаген, едва глянул на них в окно, сразу определил:

– Оба братца, Людегер и Людегаст, послали своих людей.

И не ошибся.

Об этих королях знал и Зигфрид: Людегер был королем саксов, Людегаст – королем датчан.

Посольство отвели в покои, но послы требовали принять их немедленно. Гунтер распорядился освободить большой зал, поставить на середину трон. А сам в это время обрядился в лучшее платье, надел корону и приказал звать послов.

После обмена учтивостями послы приступили к делу. По их напряженным лицам Гунтер понял, что ничего хорошего они не сообщат.

– Наши государи повелели передать вам, король, что они не забыли обиды, которые вы чинили им прежде, что они идут с большой, хорошо подготовленной армией на ваши земли. Через две недели они вступают в ваше королевство. У вас есть еще время спасти себя и свою семью от позора. Если вы выедете к ним навстречу и подчинитесь, короли будут милостивы к вам. Они всегда милостивы к своим вассалам и слугам. Если же вы воспротивитесь, они выжгут и вытопчут ваши земли, отнимут у вас и у ваших вассалов замки и захватят ваш город. После этого вы все равно подчинитесь им, но они еще подумают, нужен ли им такой слуга. Мы должны незамедлительно доставить ответ своим королям.

– Ваше послание слишком серьезно, и я не отвечу вам сразу. Мне надо посоветоваться с братьями и приближенными. Прошу вас спокойно отдыхать. Ни вас, ни людей из вашей свиты никто не заденет в моем городе. А завтра ответ будет готов.

Послы удалились. Гунтер позвал Гернота и Хагена. Лицо его было мрачно.

– Лучше погибнуть в бою, чем подчиниться датчанам и саксам! – вскричал Гернот. – Мы выступаем завтра на рассвете. Надеюсь, вы согласны со мной?

Но Гунтер молчал. Молчал и Хаген.

– Совет ваш нехорош, – наконец заговорил он. – Не обязательно ехать на край света, если хочешь встретиться со своей смертью. Сколько нас – несколько сотен? Чтобы собрать армию, нужен месяц, не меньше. Их же – тысяч тридцать. Нельзя ли потянуть время?