Виктор Штанько - Трудно быть другом

– Да.

– Отлично! Надо поговорить об одном деле!

– О каком?

Если бы пацанка не назвала имя Бажена, Ромка не стал бы даже рта раскрывать. А тут рыжая мелет языком, скачет рядом и даже Баженом интересуется.

– Ты на метро?

– Ага, – ответил Ромка.

– Айда! Как он там?

– Кто?

– Как – кто?! Ну Вася, конечно!

– Нормально. А тебе-то чо?

– А ничо! Важен просил, чтоб я нарисовала ему что-нибудь на память о наших местах. Фотки ему не интересны. Меня тут не было целых два месяца. Ну, Важен без меня и уехал.

– И?.. – Ромка все никак не мог врубиться, что нужно рыжей. А такой рыжей он еще никогда не встречал. Наверно, загорится спичка, если провести по ее конопатому носу.

– Объясняю: у тебя есть адрес Бажена и я хочу попросить, чтоб ты отправил ему бандероль с моими рисунками. Деньги дам, потому что бандероль не очень дешево стоит.

– Так ты художник? – догадался Ромка.

– Учусь. Пишу по-тихому…

– Ага, учишься… пишешь…

Ромка мысленно увидел альбомы с рисунками – пейзажи, портреты. И там же портреты самих художников – с горящими глазами, растрепанными волосами, с этюдниками. Он такими и представлял их. А тут перед ним какая-то рыжая трещотка и доходяга.

– Что уставился, как на привидение? Учусь. Очень люблю акварель и еще занимаюсь чеканкой.

– А что ты хочешь послать Бажену?

– Могу показать.

На скамейке рыжая раскрыла холщовый мешок, что висел на плече. Оказывается, в нем лежали краски и папки с бумагой.

– Вот. – Она стала подавать Ромке лист за листом.

Ромка молча рассматривал их.

Всё на этих картинах было знакомо и незнакомо. Он как будто впервые увидел старые липы, что стояли строгие и могучие, точно солдаты на охране канала. Никогда не думал, что так красив мокрый пирс после дождя. А вот, сливаясь с небом, темная синь озера, куда они с дядей Серегой ходят рыбачить…

– Это акварель, да? – Ромка осторожно тронул пальцем мазок краски, тонким слоем нанесенной на лист.

– Да, – негромко сказала девчонка.

– Здорово! Бажену понравится. А когда посылать?

– Я скажу. Надо выбрать самые-самые.

– Ты его давно знаешь?

– Давно. Сто лет. Он с моим дедулей дружит. – Рыжая уложила акварели обратно в мешок. – Я видела, как ты тренируешься. Чемпионом хочешь стать, как Вася?

– Хочу попробовать. Важен уверен, что у меня уже получается кое-что… Он мне подарил свои тренажеры и сказал: «Вкалывай!» Вот я и вкалываю. А ты что здесь делаешь?

– К дедушке прихожу. Он в спортклубе за вашими лодками следит. И за порядком.

– Так это наш Прокопьич?! – удивился Ромка.

– Ага.

– Мировой старикан!

– Мировой… Он для меня всё-всё… Я видела, как ты крутил на турнике. У нас в школе ни один пацан так не сможет. Но зато пускают дым через нос, а у двоих совсем мозги полетели: то нюхали клей, а тут недавно застукали с таблетками. Уже в полиции их взяли на заметку.

– Я тех пацанов знаю. Ты, значит, в третьей школе учишься?

– Ага. Саша меня зовут. А вообще-то Александра.

– А я просто Ромка. Можно вопросик?

– Давай!

– А почему ты такая рыжая? Или крашенная и плохо отмытая?

– Не, это меня мама в роддоме выставила на солнышко и забыла на минутку, вот я там и успела так загореть.

– Здорово загорела! Прямо смотреть на тебя глазам больно!

– А ты вприщурку смотри! – расхохоталась Саша. – А то ослепнешь!

Ромка потел уже на третьем тренажере. Работал и улыбался, вспоминая, как они тогда встретились. Но Сашей он ее не звал. Сыроежка – и точка! Они вот такие же конопатые.

Еще пять минут поработаем – и в душ. А потом хвост пропеллером – и в спортклуб на десятой скорости. После обеда дядя Серега обещал принести документы для Тумагана.

Ромка вышел из ванной – хорошо! Душ после зарядочки – это у него железное правило. Потом аккуратно уложил в мешок спортинвентарь. Чтоб протез сидел на ноге как влитой, не болтался, были придуманы разные специальные примочки. Над этим в свое время ломал голову дядя Серега, потом Важен, сейчас даже Циркуль озаботился.

– Тумаган! – Ромка закинул вещмешок за плечи. – Я пошел воду месить. Так говорил один человек. Ты читай книги, смотри телик. На телефонные звонки лучше не отвечай. Все знают мой мобильник и позвонят, если позарез. Дверь открывай только дяде Сереге, Циркулю и мне. Слегка потерпи – скоро вместе будем по Москве мотаться, всю исколесим! Будь!

Потопал на метро.

Тук-так… Так-тук… – мягко постукивают колеса. Народу в метро сегодня не очень: отдыхает народ. Вот и пролетел мимо «Баррикадной».

И вспомнил. Как-то вдруг нахлынуло…

Два года прошло. В веселой компашке, что приваливала к Алисе, часто менялся состав. Только примелькаются, смотришь – почти все незнакомые. Уже нет весельчака Антона и вечного задиры Алика. Зато появилась новенькая – Зина. Ромка, еще до появления ее в доме, кое-что знал: у Алисы с этой Зиной сложные отношения. Главный режиссер театра, где играла Алиса, выкопал ее где-то, и та сразу начала ловко перехватывать роли, на которые могла рассчитывать Алиса.

Ромка иногда устраивался незаметно в темном углу гостиной, чтобы послушать гитару. Почти всегда кто-нибудь из актеров перебирал струны, некоторые довольно неплохо. И пели. Ромке нравилось их пение. А между песнями они до хрипоты обсуждали дела театра. Ромка был в курсе многих проблем: кто кого подсиживает, кто подмазывается к режиссеру, кто с кем спит, кому на сцене вместо воды налили в стакан водку… Они хохотали до слёз и тут же рыдали, обнимались, а то вдруг начинали ругаться, даже драться.

Ромка не спускал глаз с Зины. Ему казалось, что она талантливее многих в этой комнате. Несколько раз они встречались глазами. И она улыбалась – только ему одному улыбалась. Никто об этом даже не догадывался.

Зина редко оставалась ночевать. И в ту ночь он думал, что ее уже нет. Пошагал на кухню, чтобы взять из холодильника компот из сухофруктов. Конечно, было мало надежды, что он остался в целости и сохранности. Господа актеры, закусывая и запивая, обычно подчищали все его запасы, и потому свою еду до их прихода Ромка старался из холодильника убрать. А в тот раз прохлопал, и, конечно, даже следов банки не было. Подмели всё подчистую.

Похромал обратно в «пещеру».

Пробирался по коридору среди спящих на полу, в креслах. И вдруг замер у двери в гостиную – Зина на кушетке. Узнал ее даже в полумраке. Вязанка завернулась, открыв голые ноги. Казалось, они светятся в темноте.

У Ромки даже дыхание перехватило. И громко заколотилось сердце, так громко, что испугался, как бы не услышали.

Он не помнил, как протянул руку и дотронулся до этой красивой ноги. И тут же увидел глаза Зины. Они смотрели на него из темноты и улыбались.

– Иди к себе, – услышал он шепот. – Я сейчас приду…