Елена Лаврик - Мальвина. Для девчонок

© Елена Лаврик, 2017

ISBN 978-5-4485-5642-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Время тянулось медленно-медленно. Вот уже третьи сутки девочка со сказочным именем Мальвина ехала со своей мамой на поезде в город, в котором еще никогда в жизни не была. Что же ждет ее там? Понравится ли ей проводить все свое время среди городских жителей, среди суеты и шума или нет? Время покажет. А пока она лежала на второй полке, мечтала о своей будущей жизни и смотрела в маленькое окошко, за которым пробегали одинокие домишки, полузаброшенные деревеньки, ну, и, конечно же, огромные многолюдные города, в которых жизнь кипела и днем и даже ночью, что удивляло четырнадцатилетнюю девочку, привыкшую к тихой, размеренной жизни в маленькой кубанской станице.

Колеса поезда стучали и стучали: то быстрее, то медленнее, в унисон и перебивая друг друга, вагоны поскрипывали, глаза девочки постоянно закрывались, и только когда поезд резко останавливался, девочка понимала, что снова незаметно для себя заснула.

Взяв из-под подушки свой новенький блокнотик, Мальвина стала пересматривать свои рисунки, которые успела уже здесь нарисовать. Улыбка появилась на ее лице, когда она открыла последний листок, на котором были изображены две толстушки: мама и ее маленькая дочка. Они были похожи на тех двоих из ларца одинаковых с лица: мать стояла напротив дочери и кидала ей веером всякие вкусности, а дочь, раскрыв рот только успевала их ловить. Картина называлась «Ешь, а то пропадет!»

«И зачем люди набирают столько еды с собой в поезд?» – не понимала девочка, рассматривая рисунок, а потом перевела свой взгляд вниз на тех, с кого он был нарисован, и чуть не рассмеялась вслух, потому что эта картина была куда интереснее нарисованной: мамаша снова кормила свою дочь, только на этот раз та уже закрывала рот, и отпиралась, как могла.

– Ешь, говорю! – настаивала мамаша, – я что, тратила деньги на то, чтобы пойти теперь и вот так вот всё это выкинуть?

Поезд остановился. Все ринулись на перрон. Каждый хотел первым добежать до киоска с мороженым и холодными напитками, чтобы как-то остудиться, так как в вагоне стояла невыносимая духота.

– Мамулечка! Просыпайся! – теребила за руку свою маму Мальвина. Светловолосая женщина открыла свои большие голубые глаза, под которыми немного растеклась черная тушь, и попыталась быстро привести себя в порядок, достав из висевшей над ней маленькой замшевой сумочки свое крошечное зеркальце и косметичку. Наконец женщина опустила свои загорелые стройные ножки вниз, наклонилась, чтобы найти свои сланцы, как вдруг зазвонил в ее сумочке телефон, и она снова залезла обратно на полку, показывая жестом дочери, чтобы та шла пока одна.

Далеко от своего вагона Мальвина не решалась отходить, хотя все говорили, что поезд будет стоять здесь долго. Прохаживаясь возле него взад и вперед, девочка с интересом наблюдала за бегающими по перрону людьми. Кто-то нес полные пакеты с мороженом, кто-то пил на ходу холодный лимонад из горлышка; все были счастливы подышать свежим воздухом и немного подвигаться. Мальвина ждала маму, надеясь, что та не будет на этот раз слишком долго разговаривать и успеет купить ей хоть что-нибудь холодненькое. Вдруг она услышала позади себя жалобный плач ребенка. Обернувшись, девочка увидела малышку лет пяти, которая тянула свою маму за руку и о чем-то просила:

– Мама-мамочка, ну почему все покупают своим деткам и мороженое и лимонад, а ты мне ничего не покупаешь!

– Ну-ка, перестань сейчас же! – оборачиваясь по сторонам, и пытаясь не привлекать к себе внимания отвечала мать, одетая в давно вышедшую из моды кружевную юбку и какую-то выцветшую непонятного серого цвета блузку. – Говорю же: у меня нет денег!

«Бедные люди! – подумала Мальвина. – Как бы я хотела им купить хоть что-нибудь! —

Проверив все свои карманы на джинсовых шортиках, девочка нашла 10 руб, но тут же положила их на место. – За такие деньги на перроне ничего не купишь!» – вздохнула она и посмотрела на двери вагона, в надежде увидеть свою маму.

Тут к ней подошла старенькая, но очень подвижная бабушка с красным загорелым лицом, в руках у нее была пошарпанная черная сумка с широкой железной молнией сверху, а на плече висел огромный клетчатый пакет, снимая который она чуть ли не прямо в ухо Мальвине закричала:

– Мороженое! Мороженое! Холодное мороженое!

Девочка немного отошла в сторону, показывая, что покупать не будет, и снова стала искать глазами свою маму, но та так и не показалась на горизонте, тогда Мальвина решила сама за ней сходить. Пройдя всего несколько метров, она чуть не споткнулась об появившегося неожиданно перед ней высокого черноволосого полицейского, который посмотрел поверх ее головы, и двинулся дальше, кого-то высматривая. Видно было, как пот стекал ручьями по его толстой багровой шее, а дыхание было таким тяжелым, как будто он целый день ловил преступников. Остановившись в середине толпы, которая тут же уставилась на него, он громко и грозно спросил:

– Кто тут кричал «Мороженое?» – потом поглядел по сторонам и ринулся догонять бабку с клетчатым пакетом на плече, которая уже заворачивала за последний вагон поезда.

Все смотрели вслед бегущему мужчине, на ремне которого красовалась черная кобура с пистолетом, блестящие наручники и большая черная дубинка. Вдруг тишину нарушил звонкий голосок маленькой девочки, которая со всей своей детской искренностью спросила маму:

– А он что? Убьет её, когда догонит?

Все рассмеялись. Но Мальвине почему-то было совсем не смешно: ей было жалко ту бабушку, за которой бежали, как за преступницей, поэтому она, не досмотрев, чем всё закончится, поднялась по ступенькам в поезд, который уже пыхтел, собираясь снова тронуться в путь.

Оставалось всего несколько часов до конечного пункта. Мужчины и женщины бегали туда и сюда по вагону, суетясь и собирая все свои вещи, сдавая постель проводнице и одевая в чистую одежду уставших и мечтающих завалиться на свою полку детей, толстая тетушка доедала свои последние булки и бутерброды, ругая свою дочь, что та отказывается ей в этом помочь:

– Пропадет ведь! – ворчала и ворчала она.

Только Мальвина все еще лежала на своей второй полке головой к проходу, следя за всем происходящим в вагоне. Ей было так смешно, что взрослые бывают такие суматошные.

«И чего так бегать? – думала она. – Еще ведь так много времени. Куда они бояться опоздать?» Потом девочка повернула голову и обратила внимание на мамашу в старомодной юбке. В отличие от других она не суетилась. Положив к себе на колени кудрявую головку дочери, женщина с любовью гладила ее, что-то шептала на ушко, а потом привстала немного, намочила краешек полотенца водичкой и протерла им девочке лицо и шею, чтобы той не было так жарко.