Эпосы, легенды и сказания - Роланд Несравненный

Хитер Бланкандрен, но и Ганелон не промах. Завели они тонкую беседу, стараясь не выдать друг другу свои лукавые помыслы.

– До чего же могуч ваш Карл! – сказал мавр. – Дивлюсь я его силе. Столько краев он уже завоевал: Апулию и Калабрию на востоке, Саксонию на севере, к англам проник через соленое море да заставил платить их налог в пользу папского престола. Неужели мало ему земли? На что ему наша нагорная страна?

– Таков уж норов у Карла, – ответил франк. – Его воля! Кто осмелится с ним тягаться? Кто его переборет?

– Бесстрашны и благородны франки, – продолжал араб. – Только напрасно Карлу-властелину внушают его графы и герцоги гордые мысли, напрасно подают ему злые советы, подстрекают его на раздоры. Так можно и короля погубить, и народ обречь на мытарства.

– Сударь, – ответил ему Ганелон, бросив на собеседника острый взгляд, – нет таких советчиков у моего короля. Разве что один Роланд, королевский племянник, смущает своего дядю надменностью, что ни день играет со смертью, убеждает его не прекращать с вами войны, ищет себе погибели и позора!.. Видел я однажды, когда отдыхал Карл, скрываясь от зноя в тенистом саду, как подошел к нему Роланд – дорожная пыль покрывала его латы, кровь засохла на беспощадном Дюрандале. Перед тем разграбил он вашу Каркасону, сравнял с землей ее башни и стены, убил сарацинских героев – Тимиза и Бальдрага. Так вот, вижу я: подносит он Карлу пурпурное яблоко – символ императорской власти – и говорит: «Вот так же, дядя, преподнесу я вам в подарок венцы и короны всех земных государей!» Пора бы, – добавил Ганелон, – укротить норов этого хвастуна, покарать его дерзость и чванство. Кому не ведомо, что он каждый день рискует головой? Умрет обидчик – и воцарится на земле долгожданный мир и покой.

– Я наслышан о жестокостях Роланда, – сказал Бланкандрен, удерживая своего ретивого скакуна. – Однако неужто он так зол и беспощаден, что решил завоевать все земли и поработить все народы? Отчего же он так храбрится? Где найти ему рать для таких войн?

Ганелон криво улыбнулся:

– Вы, видимо, не знаете, сударь, как его любят франки. Он им дорог и мил, и они ему верны. Никогда они не изменят Роланду. К тому же он не жалеет для них ни серебра, ни золота, дарит им коней и мулов, дает им вволю шелков и доспехов – всего, чего им угодно! Карл души в нем не чает, что ни попросит племянник – все исполнит. Помяните мое слово: не только Запад, но и весь Восток покорит этот рыцарь своему владыке!

Далека дорога до Сарагосы. Ехали наши путники проезжими путями и лесными тропами, пересекали реки и взгорья. Понял Ганелон, что запали его слова в душу Бланкандрена, что пуще всех недругов возненавидел сарацинский посол королевского племянника. Раскусил араб и характер франкского графа, оценил его трусливое лукавство. Так долго странствовали они вместе, что успели столковаться. Дали они клятву друг другу погубить Роланда.

Добрались послы до сарацинской столицы и поехали прямо ко дворцу Марсилия. Там сошли они с коней под вечнозеленым тисом, прошествовали туда, где в саду, под сосной, стоял высокий трон испанского повелителя. На александрийской парче, в окружении двадцати тысяч мавров, сидел правитель и в глубоком молчании ждал, когда приблизятся к нему Бланкандрен с Ганелоном.

– Да хранят вас, государь, наши боги Магомет и Аполлен! – сказал сарацинский посол, поклонившись Марсилию. – Я изложил вашу волю императору Карлу, но он не дал ответа, лишь воздел руки к небу, вознося хвалы своему богу. Карл прислал к вам этого франкского графа, благородного и честного. Пусть он сам скажет, что привез – мир или войну.

– Послушаем посла, – молвил Марсилий.

Опытный Ганелон успел по дороге обдумать ответ и повел речь умно и искусно:

– Мой владыка Карл Великий повелел тебе передать вот что. Коль примешь ты Христов закон, даст тебе король во владение половину Испании. А коль не согласишься, прикажет тебя схватить и отправит в цепях в наш стольный город Ахен. Там тебе вынесут правый приговор и предадут позорной казни.

Марсилий прямо пятнами пошел от гнева, слыша такие дерзкие речи. Схватил он свой златоперый дрот и хотел метнуть его в наглого графа. Насилу удержали его мудрые вельможи.

А Ганелон схватился за меч и вынул его из ножен на два пальца.

– Мой Морглес! – воскликнул франк. – До чего же ты красив и светел! Пока я тобой препоясан, пока сжимает моя длань твою рукоять, не скажет про меня император, что в чужом краю погиб я один. Нет! Со мной погибнут лучшие из недругов!

Переполошились арабы.

– Надо их развести! – кричат. – Не допустим смертного боя!

Уняли они своего повелителя, вновь усадили на трон, покрытый драгоценной александрийской парчой, и один из вельмож воскликнул:

– Напрасно, государь, замахнулись вы дротом на посла. Не грозить ему должно, а внимать!

– Не впервой, – промолвил граф Ганелон, – сносить мне тяжкие обиды, хватит у меня на то силы и разума. Но даже если ты предложишь мне все золото, что есть на свете, дашь все сокровища, которыми славятся испанские земли, все равно я не стану молчать и без обиняков скажу то, что просил передать император Карл своему смертельному врагу!

Сбросил он с могучих плеч плащ, подбитый соболями, наполовину вытащил меч из ножен, сжал грозно правой рукой золотую рукоять.

– Ай да боец! – вскричали в восхищении неверные. – Вот смелый рыцарь!

– Государь, – продолжал между тем франкский посол, – ни к чему не приведет твой гнев. Крестишься – и получишь половину Испании. Другую половину возьмет себе граф Роланд. Будет у тебя соправитель гордый и кичливый, но так распорядился король наш, великий Карл. Сам прочти, что он пишет.

Выхватил Марсилий королевское письмо из рук Ганелона, сорвал в ярости печать, бросил наземь воск, развернул тонкий пергамен, на котором писал свои грамоты франк-завоеватель.

– Король припоминает мне свои обиды, – сказал он маврам, – поминает своих послов Базана и Базилия, которых я предал казни у Антильских гор, и велит отдать ему в заложники моего дядю-альгалифа. Не то, пишет Карл, лишусь я и чести, и жизни.

Тут бросился к царскому трону юный Журфалей, сын Марсилия.

– Отец! – вскричал он. – Вижу я, что франкский посланец явился сюда осрамить нас и обидеть. Разреши мне сквитаться с ним за его дерзость, а я уж заставлю его распроститься с жизнью!

При этих словах Ганелон, ни секунды не промедлив, обнажил меч и прижался спиной к высокой сосне.

– Постойте, государь! – шепнул Бланкандрен Марсилию. – Не доведите до расправы – так все дело можно погубить! Франк по дороге мне поклялся, что будет нам другом.

– Вот как? – удивился Марсилий и отвел в сторону графа Ганелона.