Валерий Гусев - Осторожно: снежный человек!

А вторая палатка - вроде красивого разноцветного домика, прямо сказочный шатер. У нее даже были прозрачные окна. Правда, задернутые изнутри синенькими занавесочками с беленькими цветочками. Красивенькое такое бунгало.

А внутри, куда нас втолкнули, тоже все миленько смотрелось. Дачная мебель, раскладная, симпатичная. Маленький холодильник. Мощный транзистор, который мяукал сейчас голоском то ли Орбакайте, то ли Варум. Столик, заставленный напитками и фруктами. Среди напитков и фруктов, как диковинная ваза, неподвижно сидела красивая кошка, сиамская. Я даже сначала подумал, что это детская копилка для мелочи. Оказалось - живая. Время от времени она презрительно жмурила на нас с Алешкой глаза.

На одной из стенок палатки висит красивый портрет какой-то женщины. Мне она сразу показалась знакомой. Где-то я ее видел, и не раз.

В общем, все очень славно, по-домашнему. Особенно - короткоствольный автомат на аккуратно застеленной кровати. И бинокль на стенке.

За столом, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу, с сигарой под носом сидел красавец-мужчина Злобин. Приглядевшись к нему, я понял, что его лицо портит крючковатый нос. Но не орлиный, как у нашего Арчила, а какой-то попугайный. Спереди еще ничего, а вот сбоку смотреть жутковато. Так и кажется, что он сейчас произнесет деревянным голосом: «Попка - дурак!»

Но Злобин пока молчал, внимательно изучая нас холодными глазами. Потом открыл пыхнувшую холодком запотевшую банку «колы» и стал неторопливо тянуть воду маленькими глотками.

Тут и я почувствовал дикую жажду. А Лешка не промолчал:

– Мы тоже хотим пить. Это невежливо.

Попугай Злобин легонько, с удивлением усмехнулся:

– Вот как? Вынужден вас огорчить, дети мои. Вы не получите ни воды, ни пищи до тех пор, пока не расскажете мне все. А потом - хоть залейся.

«Морской водой, да?» - подумал я.

– Что решаем?

– Нам нечего рассказывать, - сказал я. - Мы искали пляж, наткнулись на вашего охранника. И ушли. Вот и все.

– Все? А почему после вас на секретную базу нагрянули менты?

– Плановая операция, - брякнул Алешка.

– Какие ты слова знаешь, - покачал головой Попугай. - Это подозрительно. Чиж! - повелительно крикнул он.

Вошел тот самый «матрос Чижик», который однажды уже собирался сбросить меня в волны Черного моря с этого поганого «Тропика».

– Слушаю, шеф.

– Закрой их в трюме. Не кормить, не поить.

– Сколько?

– Что - сколько?

– Сколько времени не поить, не кормить?

– Они тебе сами скажут. Веди! Да, дети мои, - будто только что вспомнил Попугай. - И еще подумайте хорошенько про колодец, про воду. Понятно? Все, что пронюхали, вспомните. А ты, Чиж, имей в виду, что отвечаешь за них головой. А то они ребята прыткие.

Нас вернули в вонючий трюм, и над нами захлопнулась крышка люка. Да еще и этот стопудовый Чижик уселся на нее. Стережет братьев-разбойников.

– Красивая кошка, Дим, да? - спросил Алешка. - Зачем она такому Попугаю?

– Он, наверное, мышей боится, - предположил я. - Вот и таскает ее с собой.

– А тетку, Дим, видел? Которая на стене висела?

– Ага, на артистку похожа. И еще на кого-то.

– Мне тоже так показалось…

Кошки, тетки, артистки… А мы сидим в грязном трюме. И никак не придумаем, как бы нам отсюда похитрее слинять. Ладно бы только крышка люка, а то еще этот немеряный Чиж на ней сидит - попробуй спихни его, да так, чтобы он этого не заметил.

Сначала создавшаяся ситуация нас здорово огорчила. Если бы нас просто заперли, еще оставалась бы надежда совершить дерзкий побег. А теперь, когда единственный выход придавлен глупой тушей Чижа…

Честное слово - мы с Алешкой одновременно подумали об одном и том же. Глупая туша - вот что нас натолкнуло на эту великолепную мысль. Нам даже не нужно было ничего обсуждать. Мы только обменялись взглядами. И выждав необходимое время, приступили к воплощению в жизнь нашего коварного плана.

– Ушел этот Чижик-Пыжик? - громко спросил меня Алешка.

– Ушел. Где-то на палубе топчется.

– Скажи, Дим, обнаглели бандюки, да? Беспредел прямо, в натуре.

– И не говори! - возмутился и я как можно громче. - Это надо ж додуматься - захватить в заложники детей полковника милиции, начальника отдела в Министерстве внутренних дел!

– Захватить, да еще и пытать жаждой! - продолжал Алешка.

Если до этого Чижик, сидя на крышке люка что-то бубнил себе под нос - вроде как тихонько напевая, то теперь он совершенно затих. Обалдел и прислушивается, явно. Главное - чтобы не помчался раньше времени докладывать начальству. Чтобы дослушал наш разговор до конца. Слушай, Чижик, слушай. Специально для тебя стараемся.

– Ничего, Леха. Скоро нагрянут наши.

– Я от одного папиного майора слышал, что этот Злобин - огромный жулик. Раньше никак его не могли взять.

– Да, изворотливый. Но теперь уж не извернется. Папа говорил, его могут на всю оставшуюся жизнь в тюрьму посадить.

– И всю его команду тоже. Особенно, когда узнают о нашем похищении.

– Да, уж тут отцовские парни постараются! Разнесут всю банду в пух и прах. И в мелкие дребезги.

Мы немного помолчали - чтобы Чижик глубоко осознал, что ему грозит. А потом несколько свернули с жестокой тропы войны.

– Дим, а знаешь, мне этого Чижа жалко. Он все-таки не такой злой, как все. Не пихается, не орет. Приличный такой мужик. И как он в такую гадскую компанию попал?

– Да, Лех, мне он тоже нравится. Ведь он меня не сбросил за борт, когда ему капитан приказал. Я сам спрыгнул. Жалко мужика.

– Дим, а давай, когда их всех похватают, заступимся за него. Нас послушают.

– А если он нам бежать поможет, его вообще простят.

– Не поможет, Дим. Он очень своего шефа боится.

– Нет, Лех, он не трус. И не дурак.

По правде говоря, весь наш план строился на том, что этот Чижик и есть самый настоящий дурак. И трус к тому же.

Мы услышали вздох, потом шаги, которые затихли, по нашим предположениям, где-то в районе рулевой рубки. Но вот шаги послышались снова. Замерли возле люка. Крышка его приподнялась.

– Эй, пацаны, - раздался шепот. - Как вы там, бедолаги? - Голос у Чижа был такой участливый. С такими сочувствующими нотками, что мы, может быть, и расплакались бы. Если бы не зажимали рты, чтобы не рассмеяться. - Держите-ка, хлопцы.

В щели появился полиэтиленовый пакет на веревочке. На другой веревочке поползла вниз пластиковая бутылка с минералкой. В пакете мы с радостью обнаружили хлеб и две здоровенные сардельки.

– А мы отказываемся принимать пищу, - гордо заявил Алешка.

– Мы голодовку объявляем, - гордо добавил и я. - Вас мировая общественность осудит.

– Погодите объявлять, - торопливо проговорил Чижик. - Чего-нибудь придумаем. Вы кушайте, кушайте! А сами притворяйтесь. Будто вы голодные и несчастные.