Валерий Гусев - Попались, которые кусались!

Мы даже забыли, зачем сюда приехали. Особенно нас щенки очаровали.

– Были бы лишние деньги, - сказал Алешка, - мы бы Грете какого-нибудь щенка купили. Вместо меня. Пусть его и воспитывает.

Но денег у нас не только лишних, вообще никаких не было. Только на обратную дорогу.

И мы шли дальше по рядам, а вокруг все мяукало, скулило, лаяло и щебетало. Ну и молчало - как рыбки и свинки.

А потом пошли большие собаки. Взрослые. Зачем их продают? Разве можно расстаться с тем, кто рядом с тобой вырос? Кого ты брал в свою постель, когда он заболевал? Кто встречал тебя с искренней радостью? Стягивал с тебя по утрам одеяло? И лизал тебя в голое ухо? И любил тебя бескорыстно? Людям бы этому поучиться.

Недаром один великий писатель сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».

Это всем нам заслуженный упрек и информация к размышлению.

Кроме нас, по этим собачьим рядам ходили еще две примечательные личности. Они были одеты в кожаные куртки и были похожи друг на друга, как два щенка из одного помета. И было в них что-то бульдожье: спокойное и уверенное. Только у бульдогов грустные глаза, а у этих - наглые.

Уж не те ли приятные молодые люди, похожие на боксеров, которые встретились студентке Тане и ротвейлеру Джеку в парке? Со стиральной машиной?

Они интересовались в основном большими собаками служебных пород. Останавливались возле овчарок, доберманов, ризеншнауцеров. Вполголоса переговаривались, вполглаза переглядывались.

Выбрали, наконец, красавца колли.

– Сколько хочешь за него, хозяин? - спросил один из бульдогов.

А хозяин, хрупкий такой старичок, вдруг повел себя странно. Засуетился, занервничал.

– Нет, ребятки, передумал я. Такая скотинка в хозяйстве сгодится. Не стану верного друга продавать. От него одной полезной шерсти на всю жизнь хватит. От ревматизма.

Он намотал поводок на руку, собрал с прилавка собачьи миски, которые выставил на продажу, и шустро поспешил к выходу.

– Стой, командир, - кинул ему вслед один бульдог. - Сторгуемся.

– Не обидим, - крикнул другой.

– Не, передумал. - Дед даже не обернулся. - Самому нужен. Да я и не продавать его привел. Для охраны имущества.

Бульдоги переглянулись, выругались деду в спину и пошли дальше по собачьим рядам. А мы с Лешкой, не сговариваясь, двинулись за старичком. Похоже, мы напали на след.

Старичок выскочил за ворота и, подбросив на плече звякнувшую сумку с мисками, потрюхал к станции, все время настороженно оборачиваясь.

– Наш дед, - шепнул мне Алешка. - Сейчас мы его расколем.

Дед добрался до платформы, уселся на крайней скамейке - пес рядом с ним, - достал из кармана бутерброд и разломил его надвое:

– Кушай, Тимка.

Они оба ели аккуратно, не роняя крошек. Доев, дед достал платок, вытер губы, а Тимка смачно облизнулся.

Пока они ели, мы им не мешали. А потом скромно присели рядом. Алешка тронул меня за рукав и вполголоса, но так, чтобы услышал дед, сказал:

– Какой красавец, да, Дим?

– Кто? Я? - удивился дедок. - Не преувеличивай. Красив никогда не был. - Тут он приосанился. - А вот молод был. - Видно, давно его никто красавцем не называл. А может, и никогда.

Но Лешка будто его слов не услышал. И забросил удочку поглубже.

– Мне, Дим, вообще, - сказал он, - колли очень нравятся. У них такая волнистая шерсть. Когда они ходят, она так красиво переливается. А еще, Дим, они очень добрые и умные. Детей любят.

Дед совсем растаял, а его пес Тимка будто понял Лешкины слова и признательно опустил свою узкую морду на Алешкино колено, поглядывая на него снизу вверх доверчивыми карими глазами, играя черными бровками. Алешка положил ему ладонь между ушей и тихонько почесал его лоб. Колли зажмурился от удовольствия.

– Признал он тебя, - сказал дедок с удовольствием. - Он и правда умница и доброй души создание.

– А зачем же вы его продаете? - спросил я.

– Кормить не под силу, - вздохнул дед. - Вся пенсия на него уходит.

– Не надо было заводить.

– А я заводил? - обиделся дед. - Он сам приблудился. Я еще работал понемножку, стоянку сторожил. Он как-то и пришел. Голодный, потерялся, видать. Ну и прижился. Очень ладно прижился. Мы с ним на пару сторожили. А тут, как на грех, начальство сменилось, в другие руки стоянка ушла. Ну и прогнали нас обоих. Вот и живем вдвоем на одну пенсию. Но он ничего, понимающий. Иную неделю оба на голой овсянке сидим - не обижается. - Дед грустно вздохнул. - Один раз соседка ему косточек собрала. Так он, добрая душа, на две кучки их поделил - себе и мне.

В это, пожалуй, можно поверить. Наша Гретка тоже иногда косточками делится. Или меняет их на печенье. Она по нему просто страдает. Один раз мама у телевизора пила чай с печеньем. Гретка села напротив и сделала такую жалобную мордаху, что сразу стало ясно: если ей не дадут печенья, она не переживет.

– Ишь ты какая, - в шутку сказала мама. - Я тебе печенье, а ты мне что?

Гретка тут же сорвалась с места, нырнула под тахту и вытащила косточку, которую туда когда-то спрятала, про запас. И положила ее маме на колени. И посмотрела так, будто сказала: «Давай меняться».

– А сколько денег вы за своего кольку хотите? - спросил вдруг Алешка.

– Да в хорошие руки даром отдам.

– У нас есть хорошие руки. Девичьи.

И он рассказал про Лельку, про то, что из двух ее собак одна пропала.

– Ему там хорошо будет. Эта Леля, она тоже добрая. Как и ее Лолли.

– Подружка ее? Или сестренка?

Алешка не стал уточнять - какая разница? И так, и так верно.

– Они подружатся, - вслух помечтал Лешка. - У них щенки получатся. А когда вы разбогатеете, мы вам щенка подарим.

Нарисовал картину!

– Ну что, Тимка? - дед положил ему ладонь на голову. - Будешь у тети Лолли жить? У нее руки добрые.

– Леш, - я почти рассердился на него. - Не худо бы Лельку спросить.

– Худо, Дим, - уверенно возразил Алешка. - Если ее спросить, она думать начнет. А тут мы прямо с Тимкой заявимся. И она его выгнать не сможет. Ее девичье сердце сразу дрогнет.

Психолог… Вот только этот психолог совершенно забыл, зачем мы деда догоняли.

Но я ошибся. За малыми, попутными задачками Лешка о большой проблеме не забывал. И к деду в доверие входил.

– А почему вы этим крутым дядькам Тима не отдали? Они богатые. Он бы сытый был.

Дед вздрогнул. Огляделся с испугом.

– Этим? Живодерам? Да за мильен не отдам!

И он, поминутно оглядываясь, рассказал нам все жуткие слухи, которыми был полон рынок.

– Тута институт есть. Физкультурный. И от него в сторонке такая площадка осталась, огороженная, в теннис играть. Институт ее забросил давно, а шустрые люди прибрали. И устраивают там собачьи драки. Для пьяных болельщиков.

Алешка слушал его, открыв рот, с напряженным вниманием.

– А собаки там бьются, - продолжал дед свой горячий шепот, - не простые. А специальные.