Дмитрий Мищенко - Северяне

– А не ошибся ли ты? Может, не хозарские то кони? – больше для порядка, чем сомневаясь, обратился он к Всеволоду. – Сам понимаешь, такими вестями не шутят.

– Если князь не верит, – смело и уверенно ответил отрок, – пусть пошлет со мной воинов своих: я покажу им, где хозары!

Черный одобрительно кивнул головой. Потом повернулся к вечу и громко заговорил:

– Слышали? Враг под стенами Чернигова. Еще немного колебаний, усобиц – и доля земли Северянской будет решена. Хозары только обрадуются нашим распрям и разладу, воспользуются ими да пустят по ветру град наш стольный, а с ним и села окрестные.

Князь окинул быстрым взглядом примолкших северян.

– Братья! – воскликнул он. – Станем ли потворствовать врагам нашей земли, наших очагов? Будем едины в эту грозную для Северянщины годину!

Голос его звучал теперь мужественно и искренне. Но вече молчало. Тогда выехал вперед тот же широкобородый муж и, глядя в толпу, сказал:

– Правда, братья: не в добрый час подняли мы меч друг на друга. Хозары тем попользуются, и усобицы наши скорбью отзовутся по земле Северянской. Но правда и то, княже, – обратился он к Черному, – что ты унизил народ свой, нарушил сложенный с ним договор. – Он увидел, что при этих словах вече снова заволновалось, зашумело, и гулкий бас его зарокотал в полную силу: – Братья! – Он протянул вперед руку. – Воины земли Северянской! Мужи ратные и думные! Народ северянский! Законы дедов и прадедов наших не велят прощать измены и унижения. Но те же законы велят нам не забывать о бедствии, которые несут всем нам хозары, об опасности ратного вторжения чужеземцев на земли Северянские, об угрозе порабощения степняками народа нашего. Так будем же рассудительны, братья! Не позволим гордыне сердца возобладать над разумом людей ратных и державных! С князем разговор будет потом, после сечи с хозарами. А сейчас позаботимся об одном: земля Северянская – наша земля. И мы первыми призваны защитить ее от лихой беды.

Площадь замерла. Северяне молча слушали, сосредоточенно и сурово глядя перед собой…

Младан поселился на северной окраине села Згур, в зарослях на берегу Десны. Дела там вдосталь. Корчевать пришлось деревья крепкие, все лиственные, не то что в сосновом бору. Но зато земля хороша. И к Десне ближе. Пока раскорчуешь поле, пока добудешь с него хлеб, лесной охотой, рыбой можно будет прожить. Слава богам, он молод и силен, и на двоих им с Миланой много не нужно.

Начали они, как пристало добрым хозяевам, с очага. То не была еще хата, к какой привыкли они с детских лет, – широкая, просторная, с высоким гребнем на крыше. Жилье их было сложено из тонких стволов, прикрыто от непогоды небольшой кровлей из широких полос коры, содранной Младаном с деревьев. Но и здесь можно было уже укрыться от дождя и зверя, найти убежище от холода и ветра. Как и во всякой хате, сложенной хозяином, в ней был очаг, в котором горел огонь, охранитель от всего злого, что есть на земле, в воде, в лесу и в поле. В бедном своем жилище Младан с Миланой чувствовали себя не беззащитными и твердо верили, что покровительствует им всемогущая добрая сила бога Сварога.

Правда, мало чего могли они принести в жертву своему богу, и это очень угнетало их, особенно Милану. Зато молодые щедры были на молитвы, не скупились на обещания.

Рано утром оба они оставили жилье, направились на облюбованную под усадьбу делянку. Там Младан взял в руки топор и, не останавливаясь, вымахивал им, а Милана подбирала обрубленные ветви, сносила их на обочину. Ей было как-то неловко перед мужем: таким легким был ее труд в сравнении с тем, что делает Младан. И потому она время от времени подходила к нему, просила не тужиться через меру.

– Ты бы отдохнул, – несмело говорила она, – так и надорваться можно.

– Не бойся, – оборачивался к ней Младан, – я крепок, силы у меня много.

– Знаю, что много, – беспокоилась Милана, – да ведь работы немало. Под усадьбу не успели расчистить место, а ты уже извелся, исхудал. Что же будет, когда начнем валить лес под пашню? Сколько работы еще: и срубить, и колоды стянуть, и пеньки выжигать, и корчевать их, и…

– И-и-и… – весело передразнил ее Младан, широко улыбаясь. – Не печалься, ладо мое милое. Не за одно же лето должны мы выкорчевать все деревья. Эхма! Сколько времени еще впереди! А мы ведь только начинаем. Да и не одни мы будем корчевать. Не хочет помогать наш род, не надо! Люди добрые помогут. Мы не одиноки, Миланка. Вон и Богуслав и Добромир хотят уйти из отчего дома. С ними вместе будем управляться с лесом. А там и хату настоящую поставим. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Коли бы так, – с надеждой глядя на него, говорила Милана. – Боюсь только, одни это слова. Пока-то с нами никого нет.

– Будут, Миланка! Нелегкое это дело – уйти от прадедовского очага. Но пусть только увидят, что я сам становлюсь на ноги, пойдут они за нами.

Некоторое время работали молча.

– Нам бы только хорошую хату поставить, – мечтала вслух Милана, – лес и потом расчистили бы. Правда, Младанушка?

– Твоя правда, Миланка. Было б только где перезимовать. В лесах наших зверя видимо-невидимо. До весны богатую пушнину добудем. А весной в Десне для нас пожива – рыб полно. А может, и за море пойду я добывать гривны.

– Тьфу! Тьфу! – отмахнулась Милана. – Будь они неладны, походы эти заморские.

– Боишься? – Младан опустил топор и, ласково улыбаясь, оглянулся на жену.

– Боюсь, – искренне призналась Милана, – дюже опасны они, походы эти. Да и как мне жить одной тут без тебя? Небось на все лето уедешь?

Младан звонко расхохотался:

– Не бойся, Миланка, никуда я от тебя не пойду! У нас теперь свой очаг. Работы хватит и дома. А коли что, так лучше уж к князю в бортники подамся. Это рядом. Да и гривну получу за лето. А будут гривны, то и лес быстрей отступит перед нами. Не за год, так за пять лет, но будем иметь свое поле.

– Тогда я уже настоящей хозяйкой буду, правда, Младан?

– О да! Красавицей хозяйкой.

– И Черную смогу позвать к очагу нашему в гости? Взмахнувший было топором, Младан остановился:

– Черную? Ту, что гналась за нами в ночь под Ивана Купалу?

– Да.

– Но ведь она княжна.

– Ну и что же с того? Мы с нею близкие подружки. Моя тетка нянькой у нее. Почитай, что с самого рождения с ней в тереме живет. Пожаловала как-то Черная с нянюшкой ко мне в Заречное, да так понравилось ей у нас, что потом во все праздники наведывалась, гуляла с нами. Сирота она, Младанушка, живет без матери родимой, потому и томится, скучает, ищет себе подруг.

Младан хотел еще что-то сказать жене, но чуткий слух его вдруг уловил какой-то шум, несшийся со стороны села. Вскоре на опушке появился всадник и погнал коня прямо на необжитый еще их очаг.