Константин Сергиенко - Кеес Адмирал Тюльпанов

До вечера мы ходили с Лисом по городу и препирались. Я предлагал хоть посмотреть на Дом издали, но Лис и на это не соглашался. Тогда я плюнул и сказал, что пойду один.

– Ну и ладно, – сказал Лис. Подумаешь! – А сам плетется за мной.

Я отыскал Новый Храм, отсчитал пятый дом по дамбе – и вовремя, потому что сразу как-то стемнело и стал накрапывать дождик. А Лис тащится сзади и всё ворчит, всё обещает близкую погибель.

Дом двухэтажный, чистенький, до половины побелен известкой. Справа сад за красивой решеткой, под ворота уходит канава с водой. Совсем потемнело. Крап-крап – дождик. Света в доме не видно. И в соседних домах света нет. Собака завыла. Поёжился я, и дождь в плечи бьёт.

Чувствую, Лис рядом дрожит. Я ему:

– Почём дрожь продаёшь?

А он:

– Два подзатыльника штука.

Нет света в доме и нет. Может, ошиблись мы или Зуб наврал.

– У них там ставни и шторы, – говорит Лис. – Не увидишь света.

Я говорю:

– Лис, давай залезем в сад. Залезем только и посмотрим. Там ведь не опасно.

Лис ещё сильнее затрясся. Нет, думаю, не полезет. А один я тоже боюсь. Вдруг Лис говорит:

– А чёрт с ними, полезем! Хоть в пекло. Пропадай наследство!

Скинул плащ Эглантины, чепец развязал, и вот мы уже махнули через забор. Сначала сидим в кустах тихо. Мокро здесь, за шиворот потекли струйки. Но чувствую, во мне поднимается азарт, как будто уголёк внутри раздувают. Вспомнил ночь перед вылазкой. А Лис всё трясётся. Может, тоже от азарта?

В доме всё тихо. Стали мы подбираться ближе. Вдруг в окне верхнего этажа блеснул свет, а потом и нижнее окно затеплилось. Но это те, что выходят в сад, с улицы их не видно.

Подкрались мы к самым окнам. Я было собрался влезть на фундамент, как – бац! – будто петлю на шее стянули: кто-то дернул за шиворот!

В глазах что-то сверкнуло, в горле хрустнуло… Не успел я опомниться, как стоял перед огромным чудищем, потом разобрал – человек в капюшоне. И Лис стоял тут же. Обоих нас держали за шиворот.

– Ну? – прохрипел человек. – По какому делу?

Я-то молчу. Думаю: крышка. А Лис прокашлялся, и очень я удивился, когда услышал его спокойный, правда очень тоненький, голос:

– Угомонись, брат Кристофель. Новиции Якоб и Никодимус присланы из Утрехта с сообщением.

– За мной! – прохрипел огромный человек. – К префекту. Через минуту мы стояли в комнате. Маленький человек в тёмном плаще поднял свечу и осмотрел нас.

– Новиции Якоб и Никодимус из Утрехта с сообщением, – прохрипел Кристофель.

– С каких это пор в совет присылают новициев? – спросил маленький человек.

– С тех пор, как дрозды заклевали орлов, отец Гвидо, – ответил Лис.

– Новиции знают, что предъявить глазам божьим?

Глаза Лиса растерянно забегали. Он стал шарить у себя по карманам, озираться.

– Новиции не знают, как войти в приют божий? – Человек поднял руку.

Огромный Кристофель двинулся к нам, положил лапу на плечо Лиса.

Не знаю, как это случилось. Просто рука моя, как у лунатика, опустилась в карман, нащупала осколок тарелки, вытащила и протянула человеку со свечой.

Тот взял черепок, внимательно посмотрел и кивнул головой.

– Брат Кристофель, новициев к комиссару. Они знают, что предъявить глазам божьим.

В кабинете при двух свечах за большим столом кто-то сидел. Не сразу его разглядел. Голова седая, тёмная одежда.

– Новиции Якоб и Никодимус из Утрехта с сообщением, – сказал Кристофель и отступил в темноту.

Сидящий побарабанил пальцами.

– Из Утрехта некого больше послать?

– Некого, отец Антонио, – тихо сказал Лис. – Коллегия разгромлена, многие схвачены. Ректор отец Иоанн, прокуратор отец Гервард и коадьютор брат Филипп приговорены к смерти.

– Обвинение?

– Государственная измена.

– Суть?

– Пытались открыть ворота полку валлонов.

Отец Антонио встал, поднял ладони.

– Боже! Истреби этот неверный народ, сотри с лица земли, дабы могли мы с радостным сердцем воздавать хвалу господу нашему Иисусу Христу!

Снова сел.

– Остальные?

– Рассеяны по округе.

– Когда случилось?

– Две недели назад.

– Почему вы ещё здесь, а не в Дуэ у отца Провинциала?

– Многократно задержаны людьми принца, отец Антонио.

– Знаешь меня?

– Как луч от светлого солнца, летящий в темноту.

– Я тоже знаю тебя, новиций. – Отец Антонио сощурил глаза. – Прошлый год, новициат Люксембурга. Так? Почему попал в Утрехт?

– Переведен по указанию отца Провинциала.

– Где сейчас твой отец, знаешь?

Лис поперхнулся.

– Не посвящён, отец Антонио.

– Так, так… – Отец Антонио встал. – Трудное время переживаем мы, возлюбленные сыны. Но укрепите сердце и мышцы свои не для удовольствий, а для борьбы за дело Христово. Молитесь, созерцайте, исполняйте без колебаний, убейте, если потребуется, вы рыцари Христа Иисуса.

Вошёл человек и молча положил на стол толстую белую свечу. Отец Антонио осмотрел ее, даже понюхал. В тусклом свете блеснул золотой ободок у самого фитиля.

– Прекрасная свеча для тех, кто не спит, – сказал отец Антонио. – Отправляйте.

Человек со свечой ушёл. Отец Антонио пристально посмотрел на Лиса.

– Казалось мне, что зовут тебя Питером. Когда-то знал всех наперечет. Теперь вас тысячи, и память не успевает.

Из темноты мягко вышел огромный Кристофель:

– Посланник от полковника Вальдеса из Лейдена.

Отец Антонио поморщился.

– Зовите. Новиций, останьтесь, сядьте. Возможно, вы пригодитесь.

Мы сели в угол на холодную деревянную скамью. Твёрдой походкой вошёл человек в коротком плаще, поклонился.

– Ах, дон Рутилио! – сказал отец Антонио. – Вот не ожидал!

– У меня внутри захолонуло. Я вжался в скамью, Лис тоже заёрзал. Сюрпризы продолжаются, и всё на мою голову. Вот он стоит, дон Рутилио, – теперь я и в спину его узнал, – живой, и здоровый, будто и не стрелял в него Караколь.

– Садись, сын мой. Давненько не видывались. Что вы там засиделись под Лейденом? Не пора ли брать город? Почему не идёте на штурм?

– Недостаточно сил, – сказал дон Рутилио.

– Недостаточно, ба! Десять тысяч здоровых лбов, вдвое больше, чем во всем нашем ордене! Нет, Вальдес мне никогда не нравился. Штурмовать, штурмовать! Положить полвойска, ворваться и… Что там у вас творится? Как в городе?

– Я, собственно, по городским делам, – сказал дон Рутилио. – Для штурма войск недостаточно, нет осадных орудий. Хватит с нас Хаарлема. Вы бы положили пол-ордена, отец Антонио?

– Разные вещи, сын мой, разные вещи… Мой человек стоит вашего батальона.

– Имею просьбу от полковника Вальдеса помочь штурму. У вас ведь есть люди в городе?

– Есть, сын мой, а как же.

– Не смогут ли они ночью открыть ворота или взорвать стену? Мы ведь сражаемся за одно дело, отец Антонио.