Константин Сергиенко - Бородинское пробуждение

Быстрый взгляд его маленьких, но каких-то горячих глаз скользнул по мне, но тут же он стал рассматривать пистолет, принюхиваясь к дымящемуся дулу и бормоча:

– Was zum Teufel ist das für Pulver! So dreckig! (Черт возьми, что за порох! Какая гадость! (нем.) )

– Je veux vous présenter encore un curieux (Я хочу познакомить вас еще с одним любопытным (франц.) ), – сказал Фальковский.

– Vos curioux m’embétent. (Надоели мне ваши любопытные (франц.))

– Il avait tellement háte de vous voir. (А он так стремился к вам (франц.) )

– Quoi? (Что? (франц.) ) – Человек с недовольным видом принялся забивать новую пулю.

– Je dis qu’il a tant parlé de vous (Я говорю, он так много о вас рассказывал (франц.) ), – сказал Фальковский.

– Je ne comprends pas. (Не понимаю (франц.) ) – Человек поморщился и вдруг перешел на русский с порядочным немецким акцентом: – Почему русские имеют страсть говорить не на своем языке? Кто это?

– Поручик Берестов, – представился я.

– Я доктор Шмидт, большая, но тайная знаменитость, – сказал он и вдруг показал ослепительную улыбку белых зубов. – Что вас сюда привело, поручик? Не вовремя. Приезжайте лучше на поднятие шара. Кто это? – снова обратился он к Фальковскому, ничуть не церемонясь.

– Поручик ищет свою знакомую, – сказал Фальковский.

Я разглядел Леппиха. На вид ему не больше тридцати. Крепкая, приземистая фигура, темно-русые спутанные волосы, крепкий упрямый подбородок, брови приподняты кверху, так что в живом взгляде все время не то изумление, не то насмешка.

– Est-ce qu’on fabrique dans mon atelier des personnes qui se connaissent? (Разве в моей мастерской изготовляют знакомых? (франц.) ) – спросил Шмидт-Леппих, взводя курок.

– Pas mal de choses mysterieuses peuvent se passer dans votre atelier (Мало ли какие таинственные вещи могут происходить в вашей мастерской (франц.) ), – ответил я.

Леппих вскинул на меня глаза:

– Кто вам нужен?

– Я ищу молодую особу по имени Наталья. Недавно я получил от нее письмо, посланное из этой усадьбы. Быть может, вы будете так любезны и вспомните кого-нибудь в этом роде?

– Aber so was! (Вот так номер! (нем.) ) – А кто вам эта особа, родственница? – спросил Леппих.

– О нет. Я рисовал с нее портреты. Это лучшая моя модель.

– Хороший пистолет, – как бы не слушая, сказал Леппих. Он взял новую бутылку и надел ее на сук. – Английской работы, мастера Беркли. Тут старое изречение на стволе, не могу понять. Капитан, вы хорошо знаете по-английски?

– Английского я не учил, – сказал Фальковский.

– Excellent. (Отлично (англ.) ) Вот не знал! Теперь назло вам буду говорить по-английски, а то ваша опека мне надоела.

Он обратился ко мне:

– May be you know English? (Может быть, вы знаете по-английски? (англ.) )

– I do a bit (Немного (англ.) ), – ответил я.

– В таком случае, может быть, вы поймете? Слушайте, я прочту: «Your model is there. But she is locked in the cottage to the left of you». Как это перевести? Смысл от меня ускользает.

Фраза мало походила на изречение. Леппих сказал буквально следующее: «Ваша модель здесь. Только она заперта во флигеле слева от вас». При этом он спокойно готовился к стрельбе, нащупывая ногой твердую позицию.

Я сразу принял игру.

– По-моему, здесь какой-то вопрос о смысле жизни. Примерно так: как я найду пути к желаемому?

– На это всегда нечего ответить, – сказал Леппих, поднял руку и, почти не целясь, выстрелил. Пуля срезала горлышко. – Что же касается девушки, то не знаю, что и сказать. Девушки здесь бывали, но я не обращал на них внимания. Спросите лучше у штабс-капитана или его солдат.

– Все возвращается на круги своя, – сказал я Фальковскому и, взяв его под руку, отвел от Леппиха, который вешал на сук новую бутылку.

– Послушайте, вы не верили в мои способности. Хотите, я через две минуты скажу, где та девушка, которую ищу?

– Буду рад за вас, – сказал Фальковский. – Вы намекаете, что она в усадьбе?

– Давайте только пройдемся.

Мы медленно пошли вокруг дома. За углом на дощатом помосте стояло сооружение, похожее на корзину с крыльями. Несколько толстых прутов скрещивалось над ней, образуя беседку. Видно, это была гондола аэростата.

Я вел Фальковского прямо к флигелю, о котором сказал по-английски Леппих. Почему он сделал это, я еще не успел задуматься.

– А что у вас там, во флигеле? – сказал я Фальковскому. – Нельзя ли зайти?

– Извольте. – Фальковский усмехнулся. – But I ’ll be surprised if you will find anybody there. (Только я удивлюсь, если вы там кого-нибудь найдете (англ.) )

Он все-таки знал английский! На мгновение я растерялся.

– Минуту назад вы уверяли, что не учили английского.

– Это верно. Я никогда его не учил, – сказал Фальковский. – Поэтому вряд ли смог бы понять старое изречение. Но те крохи, которые знаю с детства, помогли разобрать, что доктор Шмидт читал вам вовсе не изречение.

– Остроумно, – сказал я.

– Послушайте, поручик, – сказал Фальковский. – В колдунов я не верю. А раз вы не разобрались, зачем мы сюда приехали, тем более в колдуны не годитесь.

– Зачем же мы сюда приехали?

– Особа, которой вы интересуетесь, все-таки содержится в усадьбе, только в другом месте. Не скрою, что ваша встреча мне любопытна.

– Ну так устройте ее.

– Тарантьев! – крикнул Фальковский.

Прибежал унтер-офицер.

– Переведите девушку из караулки в этот флигель и дайте мне еще двух человек.

Тарантьев побежал к воротам. Значит, она в одной из белых башенок у въезда в усадьбу? Сейчас увижу ее. Кто же она, кто?

Но вот Тарантьев бежит назад. Лицо его покраснело, глаза выкатились.

– Ее нет! – кричит он издали.

– Что-о?

– Нету, господин штабс-капитан!

– Там же нет окон! – закричал Фальковский.

– Нету, нету! – отчаянно повторял Тарантьев. – Ушла!

– Болваны! – крикнул Фальковский.

Его взгляд метнулся по двору, туда-сюда, задел мое лицо. Тут же он повернулся и стремительно пошел к воротам. Тарантьев кинулся за ним.

Остальное заняло буквально две-три минуты. Меня дернули за рукав. Я обернулся, это был Леппих.

– Идите за мной, – прошипел он.

В двух шагах от флигеля был сарай. Вслед за Леппихом я скользнул в его приоткрытую дверь.

– Снимайте мундир. Быстро! – сказал Леппих. – Иначе вам не избавиться от вашего приятеля. Да быстрее, быстрей, говорю вам!

Я поспешно стащил мундир. Он натянул его на свое плотное тело так, что затрещали нитки. Сорвал с меня фуражку, надвинул на лоб и вышел из сарая, буркнув:

– Спрячьтесь на сеновале.

В полуоткрытую дверь я видел, как он с неуклюжей быстротой дошел до коновязи, сел в дрожки Фальковского, развернулся по двору плавным широким кругом и, набирая скорость, помчался к воротам, одна половина которых была все еще открыта.