Саша Чёрный - Дневник Фокса Микки (сборник)

Буквам очень надоело
В толстых книжках спать да спать.
В полночь – кучей угорелой
Слезли с полки на кровать.
А с кровати на пол сразу,
Посмотрели – люди спят —
И затеяли проказу,
Превесёлый маскарад.
А – стал аистом, Ц – цаплей,
Е – ежом… Прекрасный бал!
Я не спал и всё до капли
Подсмотрел и записал…
Утром в дверь стучит художник
(Толстый, с чёрной бородой,
И румяный, как пирожник), —
Это был приятель мой.

Прочитал он, взял бумагу,
Вынул семь карандашей
И сейчас же всю ватагу
Срисовал для малышей.

Астра в садике цветёт —
Аист, вам пора в поход!

Бык весь день мычит и ест,
Белка держит хвост, как шест.

Ворон может жить сто лет,
Волк овце – плохой сосед.

Гусь шагает, как солдат,
Груша зреет – Гриша рад.

Дятел в дуб всё тук да тук…
Дуб скрипит: «Что там за стук?»

Ёж под ёлкой удивлён:
Ёлка с иглами и он.

Жаба ждёт, раздув живот,
Жук летит ей прямо в рот.

Зяблик в роще засвистал,
Заяц струсил и удрал.

Ива клонит ветви в пруд,
Индюки всегда орут.

Крыса мчится через мост,
Кот за ней, задравши хвост.

Лебедь родственник гусям,
Лошадь – зебре, лещ – ершам.

Мышь глядит на потолок:
«Муха, свалишься, дружок!»

Норка ловит рыб в волне,
Носорог храпит во сне.

Ослик влез в чертополох,
Обезьянки ищут блох.

Пчёлка трудится весь день,
Петушку ж и клюнуть лень.

Рыжик прячется в бору,
Рак ползёт в свою нору.

Слон ужасно заболел,
Сливу с косточкою съел.

Тигр свирепей всех зверей,
Таракан же всех добрей.

Утка – опытный нырок,
Ужик любит холодок.

Фиги сладки, как желе,
Филин днём сидит в дупле.

Хрущ – весёлый майский жук,
Хмель ползёт на шест без рук.

Цыпка вышла из яйца,
Цапля спит у деревца.

Червячок влез на цветок,
Чиж слетел – и клюнул в бок.

Шимпанзе грызёт бисквит,
Шпиц от зависти дрожит.

Щур ест пчёл по сотне в день,
Щука-злюка скрылась в тень.

Эфиопы варят суп,
Эскимос зашит в пять шуб.

Юнга моет свой корабль,
Юра клеит дирижабль.

Ястреб – ловкий птицелов,
Ягуар – гроза лесов.

Твёрдый знак и мягкий знак,
Ы и Й остались так.

«В красках? Нет… —
вздохнул издатель. —
Краски страшно вздорожали!»
И художник и писатель
Пожелтели от печали.
Что подумают детишки?
Это очень странно даже,
Что в такой весёлой книжке
Все цветы и звери в саже…

Но издательская дочка
Вдруг посыпала словами,
Как горохом из мешочка:
«Пусть раскрашивают сами!
Так занятно все картинки
Расцветить в четыре краски:

Жёлтой – пусть покрасят спинки,
Красной – все цветы и губы,
Синей – небо, воду, глазки…
А зелёной – мох и ели…»

И в ответ ей басом грубым
Все сказали: «В самом деле!»

Может быть, слыхали все вы – и не раз,
Что на свете есть поэты?
А какие их приметы,
Расскажу я вам сейчас:

Уж давным-давно пропели петухи…
А поэт ещё в постели.
Днём шагает он без цели,
Ночью пишет всё стихи.

Беззаботный и беспечный, как Барбос,
Весел он под каждым кровом,
И играет звонким словом,
И во всё суёт свой нос.

Он хоть взрослый, но совсем такой,
как вы:
Любит сказки, солнце, ёлки, —
То прилежнее он пчёлки,
То ленивее совы.

У него есть белоснежный, резвый конь,
Конь – Пегас, рысак крылатый,
И на нём поэт лохматый
Мчится в воду и в огонь…

Ну так вот, – такой поэт примчался
к вам:
Это ваш слуга покорный,
Он зовётся «Саша Чёрный»…
Почему? Не знаю сам.

Здесь для вас связал в букет он, как
цветы,
Все стихи при свете свечки.
До свиданья, человечки! —
Надо чайник снять с плиты…

По лиловым дорожкам гуляют газели
И апостол Фома с бородою по грудь…
Ангелята к апостолу вдруг подлетели:
«Что ты, дедушка, бродишь?
Расскажи что-нибудь!
Как шалил и играл ты, когда был
ребёнком?

Расскажи… Мы тебе испечём пирожок…»
Улыбнулся апостол.
«Что ж, сядем в сторонке,
Под тенистой смоковницей
в тесный кружок.
Был я мальчик румяный, весёлый,
как чижик…

По канавам пускал корабли из коры.
Со стены ребятишки кричали мне:
«Рыжик!»
Я был рыжий – и бил их, и гнал их
с горы.

Прибегал я домой весь в грязи,
босоножкой,
Мать смеялась и тёрла мочалкой меня.
Я пищал, а потом, угостившись лепёшкой,
Засыпал до румяного, нового дня».

– «А потом?» – «А потом я учился
там в школе, —
Все качались и пели, – мне было смешно,
И учитель, сердясь, прогонял меня
в поле.
Он мне слово, я – два, – и скорей
за окно…

В поле я у ручья забирался под мостик,
Рыбок горстью ловил, сразу штук
по семи».
Ангелята спросили: «За хвостик?» —
«За хвостик!»
Ангелята вздохнули:
«Хорошо быть детьми…»

Эй, ребятишки,
Валите в кучу
Хворост колючий,
Щепки и шишки,
А на верхушку
Листья и стружку…
Спички живей!
Огонь, как змей,
С ветки на ветку
Кружит по клетке,
Бежит и играет,
Трещит и пылает…
Шип! Крякс!
Давайте руки —
И будем прыгать вкруг огня.
Нет лучше штуки —
Зажечь огонь средь бела дня.
Огонь горит,
И дым глаза ужасно ест,
Костёр трещит,
Пока ему не надоест…

Осторожней, детвора,
Дальше, дальше от костра —
Можно загореться.
Превосходная игра…
Эй, пожарные, пора,
Будет вам вертеться!
Лейте воду на огонь.
Сыпьте землю и песок,
Но ногой углей не тронь —
Загорится башмачок.
Зашипели щепки, шишки…
Лейте, лейте, ребятишки!
Раз, раз, еще раз…
Вот костер наш и погас.

Кто пришёл? – Трубочист.
Для чего? – Чистить трубы.
Чернощёкий, белозубый,
А в руке – огромный хлыст.

Сбоку ложка как для супа.
Кто наврал, что он, злодей,
В свой мешок кладет детей?
Это очень даже глупо!

Разве мальчики – творог?
Разве девочки – картошка?
Видишь, милый, даже кошка
У его мурлычет ног.