Сергей Баруздин - Рави, Шаши, Снежок и другие (сборник)

Я зажёг свет, закурил и ничего не увидел. Никого. И звуки все стихли.

«Может, приснилось? – подумал я. – Я немного знаю змей. Когда-то ужи у меня водились. Давно – в детстве. Да и потом видел – разных».

Всё было тихо. И я опять попытался уснуть, выключив свет. Но только выключил – на полу началась возня. Сначала под моей кроватью. Потом шуршание, опять писк и крик с придыханием.

Я включил свет.

На полу было непонятное. Лежали две змеи. Одна – тонкая, длинная, плоская, с тёмными зигзагами на чешуе. Голова её, маленькая, но шире, чем тело, лежала отдельно. Гадюка! А рядом с ней победоносно лежал желтопузик. Как длинная, вытянутая шина. Сверху серо-чёрный, а по брюху жёлтый. Желтопузик!

Он лежал как победитель и смотрел на меня круглыми, очень круглыми глазами. Извивался, и хвост его дрыгал. Как у собак, в удовольствии.

Я позвал его, поманил, но он не пополз ко мне, а сильнее вцепился в голову гадюки и, извиваясь, поволок её куда-то, видимо на улицу, поскольку дверь я не закрывал. Потом вернулся, вновь бросил на меня взгляд круглых глаз и схватил остальное – потащил туловище гадюки.

Время шло к рассвету. И уже гудели Каракумы голосами птиц и насекомых – всё пело, жужжало и ожидало нового дня.

Конечно, я не уснул, хотя и старался. Лежал и думал, как утром расскажу своим новым друзьям про ночное приключение. И добавлю, между прочим, что если бы не этот желтопузик, то гадюка могла…

Настало утро.

– Как спали? – спросили друзья.

– Отлично спал! – ответил я.

И на всякий случай посмотрел на пол. Следов гадюки не было. Но не было и желтопузика. А жаль!

В начале лета были мы с сыном в Крыму. Когда ходили в горы, поймали черепаху.

– Давай отпустим? – предложил я сыну.

– Давай возьмём? – предложил мне сын.

– Давай, – согласился я.

Взяли черепаху. Она оказалась почти ручная. Не прятала голову под панцирь, когда мы кормили её салатом и капустой и какой-то особо вкусной травой, которую находил для черепахи сын. Салат черепаха брала даже из рук.

Три недели прошло – вернулись в Москву с черепахой.

А в Москве у нас собака.

Как собака встретит черепаху? Как черепаха отнесётся к собаке?

Но всё обошлось. Собака полаяла удивлённо на незнакомое существо. Черепаха не с меньшим удивлением смотрела на собаку, но голову под панцирь не прятала.

Через два дня они стали друзьями.

Черепаха спокойно ползала рядом с лежавшей собакой, а собака смотрела на черепаху полузакрытыми глазами, а иногда и бросалась её лизать. И панцирь, и голову. И черепаха терпела. Вроде ей это и нравилось.

Вскоре мы уехали на дачу – до осени.

Для собаки это счастье: бегай и гуляй весь день, и не то что в Москве – три раза прогулка и то на поводке.

– И для черепахи – счастье, – сказал мне сын. – Она будет гулять по траве…

Прошёл июль, и август был на исходе.

Сын каждое утро выпускал собаку и черепаху на волю, они гуляли и даже играли. И ели какие-то травы: собака – свои, черепаха – свои.

К концу августа погода испортилась.

Похолодало. Пошли дожди.

Но жизнь шла по-прежнему. С утра сын выпускал на улицу черепаху и собаку.

Было сыро, промозгло, дождливо. Собака радовалась. И черепаха ползала…

Но вот исчезла.

– Папа, черепахи нигде нет!

Собака прибежала домой, и вид у неё был тоже виноватый.

Мы пошли с сыном искать черепаху. Облазили под дождём всё: и кусты крапивы, и кусты малины, и заросли бузины, – но черепахи нигде не нашли.

Вернулись грустные. Ничего не поделаешь!

Первого сентября сыну – в школу. Мы уехали с дачи.

Прошёл год, и наступило следующее лето.

И опять мы на даче. И опять для собаки это – радость. Бегай, гуляй, не так, как в Москве.

Собака бегала и гуляла, пока мы разбирали вещи.

И вдруг примчалась к нам мокрая, взъерошенная и очень беспокойная и о чём-то явно просила нас – то сына, то меня.

– Пойдём посмотрим, – сказал мне сын.

Мы пошли.

Собака суетилась, но привела нас туда, куда надо.

Возле трубы, по которой идёт тепло на дачу, она раскопала землю, и там…

Там лежала наша черепаха. Вернее, панцирь её лежал.

Значит, черепаха искала тепло. И забивалась под землю, ближе к трубе.

Мы с сыном закопали останки черепахи.

Собака всё поняла и не стала вновь разгребать насыпанную землю. Поняла, что у нас с сыном невесёлое настроение, и так же грустно, опустив уши, побрела за нами.

…Недавно мы с сыном, который уже подрос, совершили путешествие на Кавказ.

Там на одном склоне горы мы увидели в траве черепаху. Такую же, как наша – бывшая.

– Давай не будем её ловить? – сказал мне сын.

– Конечно, не будем, – ответил я.

Собаки нашей с нами не было. Но если бы она и была, то правильно бы поняла наш разговор.

Когда я был на Дальнем Востоке, то долго думал, что бы поинтереснее привезти оттуда в подарок своим ребятам.

Тигра, пожалуй, не довезёшь, мишку – тоже, ну а кита – и подавно.

– А вы бурундучка отвезите, – подсказали мне охотники. – Мы его мигом словим. Он безобидный, симпатичный, в дороге удобный.

Достали они мне бурундучка. Маленький – меньше белки, рыжеватый, с чёрными полосами на спине и хвосте. На мордочке большие любопытные глаза и такие же любопытные уши. В общем, не зверь, а симпатяга. Так я его и назвал.

Приготовили Симпатяге небольшой ящичек с дырками, насыпали туда немного зерна и ягод. Только на дорогу!

Я взял ящичек и поехал на аэродром. На Ту-104 до Москвы одиннадцать часов полёта. Погода хорошая. Доберусь!

В самолёте Симпатяга вёл себя настолько спокойно, что мои соседи даже не обратили внимания на незнакомого пассажира. Взревели моторы, и наша машина поднялась за облака. Теперь совсем хорошо: никто не услышит, как шевелится Симпатяга.

А Симпатяга шевелился, подставлял свою мордочку к дыркам ящика, пыхтел. Видно, очень ему было любопытно посмотреть, где он находится.

Прошло несколько часов полёта, и мы – в Иркутске. Посадка, опять взлёт, и вскоре Новосибирск. А от Новосибирска до Москвы рукой подать!

Вот уже самолёт наш идёт на посадку. Я прислушиваюсь. Симпатяга что-то замолк. Только что грыз зерно, поминутно подбегал к дыркам – и вдруг всё тихо.

Вышли мы из самолёта. Я сразу же приоткрыл ящик – хотел посмотреть, что случилось, но не тут-то было. Не успел я опомниться, как мой Симпатяга уже бежал по бетонному полю аэродрома в сторону леса. Да так бежал, что, наверно, на машине его не догонишь – не только пешком. Через минуту и хвоста его не было видно.