Илона Волынская - Спасти дракона

протянул вкрадчивый голосок.

– Мамочка! – слабо прошептал один из пацанят, вжимаясь в бревенчатую стену.

Рыжая девочка медленно заскользила к ребятишкам. Невидимый ветер раздувал ее цветастую рубашку, а мяукающий голосок продолжал напевать:

– Мама! – уже во весь голос заорали мальчишки и перепуганными зайцами метнулись к матери. – Мамочка, проснись, допоможи! – вопили они, тряся мать за плечи, дергая свисающую с лавки сильную руку. Мать что-то пробормотала сквозь сон и повернулась на другой бок, продолжая безмятежно спать.

Рыжее чудовище тихо засмеялось и сделало последний шаг, отделяющий его от мальчишек.

– Хто не спыть – тот помре! – тихо пропела она.

– А-а-а! – в спящем селе, в спящем доме, под боком у крепко спящих родителей мальчишки отчаянно, без слов, орали… глядя поверх головы приближающегося к ним рыжего чудовища.

На плечо рыжему чудищу легла когтистая лапа. Существо обернулось – и усмешка так и застыла на кроваво-красных, лоснящихся, будто из атласа сшитых толстых губах, а плавающий в слишком широкой глазнице единственный глаз безумно выпучился.

Существо присело в испуге, точно как загнанные в угол мальчишки. У него за спиной стоял кто-то… что-то… Девушка, молоденька, из тех, кого замуж уже зовут, да родители еще не отдают… только на обрамленном черными кудрями лице неистовым светом горели зеленые глазищи, а из-под губы торчали здоровенные собачьи клыки. Зеленые глазищи полыхнули, клыки оскалились, и рык разъяренной борзой сотряс хату:

– Крикса! А ведь ты тоже не спишь! – и в лунном свете коротко блеснули отливающие сталью черные когти.

– Пришш-шлая! – шипение криксы оборвалось. Бесформенная, похожая на подушку голова взмыла в воздух и, гулко стуча по доскам, покатилась к ногам ребятишек. Закачалась, стукаясь кончиками рыжих хвостиков об пол – единственный глаз продолжал вертеться в широкой глазнице, будто горошина в чашке. Рыжие хвостики сами собой распустились, волосы встали дыбом, как щетка… напружинились и взвились в воздух, целясь своей убийце в лицо!

Ирка полоснула когтями крест-накрест! Мчащиеся к ней оранжевые нитки посеченным крошевом осыпались на пол. Лишь одна со змеиной ловкостью извернулась и ударилась Ирке об щеку. Будто электроразряд всадили! Ирка рванула скручивающуюся у самого ее лица нитку, отдирая ее вместе с собственной кожей. Стиснула нитку в когтях – из ощетинившегося мелкими, но острыми крючьями кончика нити брызнула черная кровь. Нитка еще дернулась в Иркиных когтях и обвисла.

Перемазанная черной кровью, Ирка обернулась к орущим пацанам и усилием воли втянув клыки, рявкнула:

– А ну заткнитесь! В ушах звенит!

И пацаны заткнулись. Ирка брезгливо отшвырнула нитку:

– Криксы, да еще и нитки! Надо же, сколько дряни у вас водится, у нас они вымерли давно! – Она придавила еще подрагивающую нитку пяткой и перевела взгляд на родителей пацанят. Несмотря на царящий вокруг кровавый бедлам, те продолжали безмятежно спать – мужчина даже начал слегка похрапывать. – Значит, тут не одна крикса! – Ирка метнулась в сени, схватила стоящую в углу лопату, швырнула ее старшему пацаненку и отрывисто скомандовала:

– Добить!

Последнее, что она видела, выбегая из сеней – решительные физиономии пацанят и взлетающую лопату.

«Вот что значит детишки из пограничной деревни. Наши могли и не решиться!» – одобрительно подумала Ирка, выскакивая на крыльцо. Голубовато-сиреневый свет луны играл на стенах недостроенных хат, вкрадчиво заглядывал в печные трубы. За плотно закрытыми ставнями Ирке послышалось шевеление…

– Ходыть сон по селу… – едва слышно прошелестел жалобный детский голосочек.

– Мама! Мама, что это? Мама-а-а-а! – пронзительный вопль донесся из соседней хаты. Ирку снесло с крыльца, в два прыжка она преодолела расстояние до соседей и ворвалась в сени. Горница была полна ниток! Словно обезумевший кот распушил все клубки своей хозяйки – красные, зеленые, коричневые, желтые, – и теперь, колыхаясь плавно, как морские водоросли, нитки плыли в воздухе, подбираясь к стоящей у печи колыбели. Рука спящей женщины лежала на бортике – колыбель тряслась и раскачивалась, будто баба из пограничной деревни иного мира готовила своего ребенка в космонавты! А внутри отчаянно бился плотный нитяной кокон.

Ирка подскочила к колыбели. Взметнулись когти – и рассеченный кокон распался на две половинки, открывая покрытого следами мелких укусов двухлетнего малыша. Ирка подхватила его на руки… Колышущиеся в воздухе нитки свернулись тугими пружинами и ринулись к ней. Ирка с воплем метнулась в сторону. Нитки врезались в стену. Ирка сорвала с крючка заправленную маслом лампу и с размаху расколотила ее об стену. Брызги масла накрыли сбившийся у стены плотный клубок нитей. Следом полетела теплящаяся в поставце свеча – и заклятие Огня-Сварожича!

Нитки заполыхали – все, разом, огонь моментально охватил извивающийся клубок тихих убийц и с победным ревом ударил в крышу. Ирка перехватила малыша, сдернула с лавки его спящую мать и рванула прочь из вспыхнувшего, как спичка, дома. Она скатилась с уже дымящегося крыльца, волоча женщину на плече, а вопящего мелкого под мышкой… Словно огненный вихрь ринулся к Ирке – спасенные ей пацанята мчались прямо на нее, один размахивал факелом, другой грозно вздымал лопату.

– Пыхх! Пыхх! – Фейерверком в честь Дня города пучок ярких ниток возник у них над головами и ринулся вниз. Двумя прыжками мальчишки вывернулись из-под валящейся с неба смерти, налетели на Ирку и прилепились к ее бокам, как два пластыря!

– Тетенька-чудище, помоги! Помоги, тетенька!

– Какая я вам тетенька! Племяннички нашлись! – рявкнула Ирка.

«Чудище меня, похоже, уже не смущает. Привыкла», – мелькнуло в голове, пока Ирка выхватывала у мелкого факел. Вращаясь, факел полетел в развернувшихся для атаки ниток.

– И-и-и-и! – Распахнулась дверь еще одной хаты, и оттуда, как горошины из стручка, сыпанули сразу три девчонки – одна другой младше! За ними, полоща подолом рубахи, летела крикса. Сперва Ирке показалось, что та же самая, но волосы у этой оказались ярко-фиолетовые. Младшая из девчонок споткнулась, распластавшись на земле. Выщерив мелкие острые зубешки, крикса спланировала сверху…

Пущенная Иркиной рукой лопата сшибла ее влет, пригвоздив к земле. Рухнувший с крыши горящего дома сноп соломы накрыл криксу огненным пологом.

– Ходыть-сон-по-долыне-ходыть-сон-по-долыне… – жалобную песенку тянуло множество голосов. Еще из одной хаты, отмахиваясь топором от тянущейся за ним криксы, вывалился мальчишка ненамного младше Ирки. Из третьей хаты донесся вопль и грохот, потом еще и еще…