Дия Гарина - Принц Идима

– Мам, что с тобой?! Может не открывать? – вырвалось у него.

– Всё нормально, Саныч. – Мама через силу улыбнулась. – Всё так, как должно быть. Просто я думала, что…

С этими словами она открыла замок и, тихо поздоровавшись с притаившейся за порогом темнотой, пропустила в прихожую высокого мужчину. Сашка ещё не умел на глаз определять возраст, но незнакомцу сразу приписал не меньше сорока лет, прожитых в довольстве и сытости. Тёмные волосы позднего гостя спускались почти до плеч, и в них терялась белая нитка старого шрама пересекающего левый висок.

«Кто же он какой? – неприязненно думал Демидов, разглядывая визитёра. – Джинсы фирменные, кожаный пиджак… Перстень золотой на левом мизинце… «Мобила» дорогая на груди висит… Но не олигарх однозначно. И на бандита не похож. Хоть на роже прям-таки написано: не влезай – убьёт».

– Вот, Саша, познакомься, – также тихо произнесла мама. – Это Борис Владимирович Кирин, мой старый друг. Нам нужно поговорить с ним об очень важных вещах. Мы посидим на кухне, а ты… А ты уже давно должен быть в кровати, так что – гуд бай, Америка. Чтоб через пять минут десятый сон видел.

– Ты уверенна, Ма? – насупился Сашка, ещё раз с ног до головы сканируя Бориса Владимировича. – Я – единственный мужчина в доме, может мне остаться?

– Всё будет о‘кей, Саныч. – Мама уже взяла себя в руки. – Я и сама могу за себя постоять, не забыл? Но сейчас не тот случай. Спи спокойно, дорогой товарищ.

– Ну, ладно. Спокойной ночи. Если что, зови!

Сашка с гордым видом проследовал в свою комнату больше похожую на смесь айтишного центра и спортзала, а потому не увидел странного выражения, появившегося на лице незнакомца, не проронившего ни единого слова за весь разговор.

Полчаса Демидов-младший вертелся в кровати и никак не мог не то, что уснуть, но даже успокоиться. «Что происходит? Чтоб меня на второй год оставили, если здесь нет какой-то тайны! А раз так…»

Оставив напрасные попытки погрузиться в царство снов, Сашка быстро натянул джинсы с футболкой и, крадучись, направился к закрытой кухонной двери. Конечно, ему уже сотню раз приходило в голову, что подслушивать нехорошо, но… Но просто так лежать и ничего не делать, в то время как мама осталась наедине с неприятным чужаком, было в сто раз хуже. Сашка замер возле стены, стараясь, чтобы его ноги не попали в полоску света, вырывавшегося из-под двери, и прислушался.

– … я не могу, – донёсся до юного шпиона тихий голос мамы и после тяжёлого молчания вдруг взвился почти до крика. – Это невозможно! Ни за какие деньги! Неужели ты мог подумать иначе?

– Аля, я ведь много раз объяснял тебе, почему следует поступить именно так. И ты соглашалась со мной. Всё было решено ещё тринадцать лет назад. Ты дала мне слово! – Борис Владимирович говорил пока спокойно, но в голосе уже начинал вибрировать металл. – Или твоя клятва ничего не значит?

– Клятва… – Горечью маминого тона можно было испортить не один праздничный обед. – Я ведь совсем девчонкой была! Что я могла понимать в жизни? А тут ты со своим предложением почти как в сказках: отдай мне то, что у тебя уже есть, но о чём ты ещё не знаешь…

– Но ты знала, Аля. И согласилась… А теперь пытаешься свалить вину на меня… Я ведь всё тебе честно рассказал.

– Считай, что я передумала! – В голосе мамы тоже зазвучали металлические нотки. – Ты не получишь его… А деньги я тебе отдам, честное слово, отдам!

– Да, при чём тут деньги, Аля… Что ты делать будешь, когда ему исполнится пятнадцать? Ты об ЭТОМ подумала? Подумала, на что его обречёшь? В таком случае ему лучше было бы и на свет не родиться… Или умереть.

– Да какое право ты имеешь мне такое говорить? Знаешь, сколько я мучалась с ним упрямым, своенравным и вечно болеющим? Как я только не изворачивалась, чтобы он смог стать таким, каким ты его сегодня увидел, где только силы брала? На у-шу это дурацкое с шести лет отправила, лишь бы болел поменьше. Он – жизнь моя, а ты… Где ты был все эти годы?! Что делал?!

– Ты прекрасно знаешь, где я был, – сухо процедил Кирин. – И что делал, знаешь. И почему не пришёл раньше – тоже. Но теперь я здесь и поступлю так, как обещал. Ты не сможешь меня остановить…

– Ты не посмеешь! Думаешь, если ты… – Скрежет отодвигаемого стула заглушил следующее слово, – … то тебе всё можно?!

– Не думаю. Я слишком хорошо знаю, что это не так, – грустно усмехнулся ночной гость. – И всё-таки сегодня тебе придётся с ним проститься.

– Нет!!! – Мамин крик взвился под потолок и отозвался крупной дрожью во всём Сашкином теле. Эхо ещё металось в воздухе, а он уже влетел в кухню, распахнув дверь с такой силой, что та ударила о стену, как пушечное ядро.

– Отойди от неё, гад!!! – Правая рука Сашки до отказа натянула спусковой механизм его детища – боевой рогатки, закреплённой на левом предплечье с помощью ремней. – Отойди или…

– Что или? – спокойно спросил незваный гость, крепко сжимая за плечи всхлипывающую маму.

– Или я буду стрелять, – уже не так уверенно бросил ему Сашка, кусая губы от досады. Ах, если бы мама стояла хоть капельку подальше, то резиновый шарик, выпущенный не дрогнувшей Сашкиной рукой, уже давно врезался бы в лоб Кирину, вырубив его как Коляна Жмыгу.

– Вот видишь, Аля, – между тем спокойно продолжал Борис Владимирович, осторожно усаживая маму на стул. – Тебе с ним всё равно не справиться, так что уж лучше ему…

– На свет не родиться, – продолжил Демидов, кусая губы. – А теперь убирайся из нашего дома, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!

– Нет, дорогой, не уберусь. – Борис Владимирович встал прямо напротив Сашки, картинно скрестив руки на груди. – И что теперь?

– А вот что!

Сашка быстро прицелился и выпустил в ненавистного чужака резиновый снаряд, разжав онемевшие от напряжения пальцы. А потом неожиданно почувствовал, что пол уходит у него из под ног и мир вокруг превращается в сплошное чернильное пятно с редкими багровыми всполохами.

Когда беспамятство выпустило горе-стрелка из своих цепких объятий, он долго не мог понять, где находится. Голова почти раскалывалась от боли, но вот мелькающие перед глазами вспышки побледнели, шум в ушах стих, и Сашка смог однозначно сказать себе, что дело его дрянь. Ещё бы не дрянь, если тебя связанного везут на заднем сидении автомобиля бог знает куда. А кроме бога это знает только сидящий за рулём Кирин, напряжённо следящий за дорогой.

Попробовав свои путы на крепость и убедившись в их несокрушимой прочности, пленник попытался приподняться, чтобы увидеть, куда же его везут. Это ему почти удалось, но резко затормозившая машина («Иномарка, нюхом чую», – определил Сашка, снова уткнувшись носом в сидение) свернула куда-то вбок и через несколько минут остановилась, возмущённо взвизгнув тормозами. Всё также молча Кирин выбрался из машины и, открыв заднюю дверь, вытащил бешено забившегося мальчишку.