Михаил Клыков - Фантастические приключения авантюристов

Во время диалога родителей Аришка с Ромкой незаметно переглянулись. Им почему-то стало казаться, что нормальных людей в купе остается все меньше.

– Веник, совок заказывали? – дверь задергалась, и в образовавшийся проем прорвалась небольшая двухколесная тележка, на подобии той, что используют дворники. На тележке действительно лежали совок и веник.

– Убирайте, сколько вам хочется! – отозвалось затележное пространство. – И насчет стаканов не волнуйтесь! Я пересчитала – все на месте! Так что, чай пить будем? Горячий, свежий, крепкий?

– Нет! – не сговариваясь, в один голос прокричало семейство.

– Как хотите. На вашем месте я бы не стала отказываться. В экстремальных условиях снегопада горячий чай не роскошь, а жизненная необходимость. У вас, между прочим, дети, гражданка! – сделала проводница выразительный выпад в сторону мамы.

– Они, между прочим, – у нас! – горделиво шевельнул усами папа.

– На что это вы намекаете? – не очень поняла это красочное выступление мама.

– Абсолютно ни на что. Я просто хотела сказать, что не могу топить титан по прихоти каждого пассажира. Пейте, пока горячий!

– Хорошо, – мама неожиданно согласилась. – Мы будем пить. Но только не чай – кипяток!

– И из своей посуды! – решительно буркнул папа. – Которая не летает!

Едва за проводницей закрылась дверь, Аришка, оседлав телегу, удачно встроилась между совком и веником.

Мама же продолжала сокрушенно качать головой:

– Нет, это же надо: купили, называется, билеты в купейный вагон! Сверху идет снег, под ногами – слякоть, посередине стоит какая-то телега…

– Мам, ты говори не телега, а тачка. Так круче! – Ромка тоже пристроился вслед за сестрой, освобождая себе место, преимущественно от нее самой.

– Ложки исчезают, стаканы летают, а чай вообще нельзя пить без опасности для собственной жизни… Что ж… Раз так – объявим голодовку до завтрашнего дня!

– Ну уж дудки! – папа почувствовал в маминых словах неожиданную угрозу для себя. – Мы себе этого позволить не можем! У нас дети!

Возможность остаться без пищи подействовала на папу особенным образом.

– Беру инициативу на себя! – бодро вскричал он. – Как только будет ближайшая станция – я выскочу, куплю заварку в пакетиках, или кофе в пакетиках… Из моих рук, дорогая, надеюсь, ты не откажешься их принять? А сейчас: раз-два, уберем этот снег!

– Послушай, дорогой… Тебе не кажется, что с утра ты избыточно инициативен? – смотрела на него мама. – Жаль этого нельзя сказать про тебя во второй половине дня. Вечером ты только брюзжишь, зеваешь и путаешься у всех под ногами.

– Это потому, что по природе я жаворонок! – папа даже попытался ужаться до размеров маленькой птички. – Встаю рано и радуюсь каждому новому дню!

И он принялся так жизнеутверждающе махать веником, что слякотные брызги полетели в разные стороны.

– Ну, а поскольку ты сова, то имеешь право вставать позже и принимать важные стратегические решения во второй половине дня. Держи! – вручил он веник Ромке.

– То-то я поздно встаю! Уж если жаворонок встал… – продолжать мама не стала. – Уж если я сова, то, прежде всего, по причине своей мудрости…

Пока родители выясняли, кто к какому классу птиц относится, Аришка, забравшись на верхнюю полку, рассуждала.

Все это время, пока происходили очередные странности вагона, она чувствовала, как жжет и раздирает ее тайна, свидетелем которой она стала. «Кто эти двое? Зачем приходили в купе? Случайно или…Что им было нужно»?

Казалось – если она кому-нибудь не расскажет – просто лопнет.

Но кому? Родителям? Папа за своими книгами и газетами все равно ничего не увидит, не услышит и не поймет. Живет он, как говорит мама, в силу своей профессии экскурсовода – в отрыве от жизни реальной, в мире книжном.

Мама? Она бы, конечно, могла, но с ее тонкой психикой? Если узнает, что ее любимому сокровищу грозила опасность – она с ума сойдет. Нет, родителей лучше оставить в покое.

Тогда – кто же остается? Три минус два…

Сверху Аришка изучала розоватую макушку и профиль Буратино. Веник в руках брата двигался так, словно выискивал щель, куда бы понадежней спрятаться. С гораздо большим энтузиазмом он бросал взгляды на лежащую на верхней полке сестру. «Ну, подожди, отыграюсь я на тебе за свою вынужденную трудовую терапию», – выражал его взгляд.

Да, трудненько будет расшевелить этого ленивца, а уж заставить поверить…

Аришка вздохнула: «Впрочем трудно – еще не невозможно.»

Когда родители, нагруженные тачкой, совком и лопатой, повезли все это богатство в сторону тамбура, Ромка, не долго думая, вскарабкался на противоположную верхнюю полку и тут же затерялся в ворохе постельного белья. Он отвернулся к стенке, всем видом показывая, что сестру он – не видит, не слышит и не замечает. В доказательство, что заслужил себе законное право отдыха, через секунду раздался его мощный качественный храп.

– Рома! – пока еще деликатно потянула Аришка на себя его одеяло. – Не делай вид, что спишь! Мне нужно тебе кое-что сказать!

Храп продолжался, но одеяло брат держал руками крепко.

– Очень важное! Пока родителей нет… Ты даже не представляешь, что сегодня ночью случилось в нашем купе!

Брат не реагировал, и это начинало злить. Тайна созрела, чтобы быть выданной, но, оказывается, в ней никто и не нуждался.

– Так вот… – решила усилить она интригу. – Сегодня ночью у нас в купе побывали двое неизвестных. Я видела их собственными глазами!

Внимания по-прежнему было ноль.

– Представь: они незаметно открыли дверь, вошли и, и…

Интрига настигала высшего накала, но перекрыть храп Аришке не удалось.

Тогда, чуть подумав, она решила изменить тактику.

– Приколись: они вошли и остановились… Прямо возле тебя!

И, сделав паузу, чуть отпустила натяг одеяла.

Храп притих, из-под одеяла высунулось ухо.

– Да-да! – почти прокричала Аришка в это ухо. – Один из них подошел к тебе, совсем близко. Остановился. И вдруг занес над тобой руку в черной лайковой перчатке. И, и…

Из-под одеяла высунулась физиономия и таращилась уже во всю.

– Что «и»? – спросила эта физиономия.

Но теперь, когда нить повествования была в ее руках, Аришка решила не спешить. Тем более – она еще не придумала, что там за этим «и».

– Ты сказала: «Занес руку в черной лайковой перчатке и…» – нервничал брат. – Не просто же так он занес. Я спрашиваю, что «и»?

– А что – интересно?

– Немного! Так что после «и»?

– А… ничего! – и Аришка небрежно откинулась спиной на полку.

– Так я и знал! – досадливо поморщился брат. – Ведь знал, что гонишь! Тоже лайковая перчатка! – Ромка фыркнул, и ухо начало уползать обратно.