Дмитрий Ахметшин - Зверёк и Лунное окно

Глава первая. В которой случается грохот, и друзья пытаются понять, откуда он взялся.

Всё началось с ужасающего грохота.

Словно от огромной белой лакированной чашки, из которой чаёвничает господин Солнце, отломилась ручка, и кружка эта со всем содержимым рухнула вниз. Может, разбилась, а, может, и нет.

Зверёк проснулся с мыслью: «Что может грохотать в таком мягком и пушистом мире?» Он перевернулся на другой бок и уткнулся носом в собственный живот. Портить такую прекрасную дрёму – ну уж нет!

Но ему больше не спалось. Грохот затихал вдали; кусочек эха завалился в трубу и не давал даже сомкнуть глаз.

Середина зимы миновала, воздух загрубел и оделся в корку морозца. Зверёк, как и многие зверушки в этот самый холодный месяц, впал в сонное состояние и целые дни проводил в норке. При таком раскладе он не прочь был вообще заснуть до весны, но Большой Сон что-то совсем про него позабыл. После того как море, словно огромная улитка, уползло в родные края, унося островки смёрзшихся звёзд, снег успел выпасть уже три раза, и о потопе напоминали только клочки водорослей, свисающие с еловых лап.

Едва запахло рассветом, Зверёк отодвинул крышку от кастрюли, которая служила полом в его жилище, и спустился по дымоходу прямо в дом. Там уже не спали.

– Что это так грохотало? – спросил он у призрака, отряхиваясь. С загривка и хвоста поднялись облачка сажи.

Прозрачный мужчина почесал бороду, думая, не чихнуть ли ему, но решил, что сейчас не до таких глупостей.

– Понятия не имею. Дети очень испугались. Томми провалился сквозь кровать.

– Может, это он и грохотал? – спросил Зверёк.

– Не думаю, – улыбнулся мужчина. – Скорее ты услышал бы как падает снег. Мы же не существуем! Следовательно, нас не должно быть слышно.

Он два раза хлопнул в ладоши, и Зверёк действительно ничего не услышал.

Сэр Призрак был в синем в косую клеточку халате. Из бороды его торчал гребень, который мужчина как раз пользовал, когда заявился Зверёк. Зеркало перед дверью всё ещё демонстрировало эту пышную бороду, хотя Призрак уже перед ним не стоял. Оно не понимало, как может несуществующий человек ходить, да ещё и расчёсываться. Недоумение это доходило до того, что иногда оно ни с того ни с сего вдруг начинало показывать вместо лица с седыми волосами, бородой и глубокими складками морщин мордочку кролика.

Дети были уже на улице: через окно Зверёк видел Томми, который вышагивал вверх и вниз по стволу сосны и размахивал руками, что-то втолковывая стоящему под деревом брату.

– Будешь завтракать? – спросил сэр Призрак.

– Не знаю, – сказал Зверёк. – Мне не даёт покоя этот грохот.

Но при виде бутылки с молоком, которую призрак достал из погреба в полу, животик заурчал и вытеснил волнующую мысль о ночном пробуждении. Молоко в бутылке, в отличие от ладоней прозрачного мужчины, издавало что-то вроде «буль-буль», и это были самые прекрасные звуки на свете.

– Мне тоже, – признался сэр Призрак, хотя Зверёк уже не помнил, о чём шла речь. В его голове помещалось только что-то одно. – У меня такое чувство, что что-то в мире сдвинулось и сейчас не на своём месте. Вроде как, знаешь, твоя правая и левая лапки вдруг поменялись бы местами. Не сразу сообразишь, что не так, верно?

Во всяком случае, молоко осталось прежним – это Зверёк знал наверняка.

Через полчаса крыша подставила ему свой румяный бок. Было солнечно и тихо. Морозец потрескивал в усах, сугробы настолько глубоки и пухлы, что хотелось вырыть в каждом по норе. Зверёк неуклюже вскарабкался на ветку примыкающего к крыше вяза. Такой способ путешествовать не очень-то был ему по душе, но единственная их лодка снова исполняла никому (кроме ворчливого Талисмана) не нужную роль гнезда на верхушке ели.

Призрак снабдил Зверька важным заданием.

– Пробегись по лесу, поспрашивай знакомых зверушек и духов, – сказал он, внезапно обнаружив гребень в своей бороде и вернувшись к зеркалу. – Не слышали ли они чего, не видели ли странностей. Мне не нравится, когда случаются вещи удивительней меня. Взять хотя бы ту историю с блуждающим морем и разговорчивыми рыбами…

Он подумал и прибавил:

– Может, правда, повода для беспокойства нет, и это всего лишь пролетел самолёт. Но проверить всё равно не мешает.

Перво-наперво Зверёк отправился за Ксёй. Кто кроме неё так хорошо ладит с тайнами?

По Ручейному холму взад и вперёд гуляли ветры. Снег здесь покрылся твёрдой коркой, позёмка, словно сердитая змеюка, бросалась в глаза и морозила слюну в уголках рта. Кустики смородины стояли без снежных шапок и даже без единого сухого листа. Чтобы обмануть могучую невидимую силу, отчаянным птахам, что решали пролететь над холмом, приходилось лететь задом наперёд, а иногда даже кверху лапками.

Призрак говорил, что настал «холодный февраль». Что такое «февраль» лесные зверьки не знали, но что он холодный, сомнения ни у кого не вызывало. Шёрстка у Зверька стояла иголками в попытках уберечь тепло. Даже в самом слове «настал» чудилась какая-то страшная и беспросветная неотвратимость.

Кся, похоже, не испытывала никаких неудобств. Она развлекалась, катаясь туда и сюда по замёрзшему ручью и закладывая лихие виражи. За спиной у неё развевался настоящий парус. Одну из своих курточек Для Дождливой Погоды она натянула на раму из гибких веток. Сама она была в пёстром коричнево-белом свитере с кузнечиками и шапке с помпоном, которые раньше Зверёк не видел. Кся связала их сама, используя пожертвованную сэром Призраком пряжу.

– Ю-хуу! – пропела она, лихо подъезжая к Зверьку. – Хорошего утра! Чего такой грустный?

– Ммм… мм.. – протянул Зверёк, напрасно пытаясь разлепить склеенные морозом зубки.

– Малодушный? Не расстраивайся, это совсем не страшно! Я бы предложила тебе заняться экстремальным спортом , но боюсь, мой парус тебя не потянет… – Она на секунду замерла, вслушиваясь в мычание Зверька (помпон на шапке качнулся) и воскликнула: – Мелюзга?! Ну и что с того? Везде есть свои преимущества. Кроме того я ещё, может, вырасту!

– Мммороз…

– А! И всего-то? Зато смотри как весело!

Она обвила крошечными ручками шею Зверька.

– Даже в самой ужасной погоде можно найти что-нибудь доброе.

Зверёк ответил:

– Так холодно, что я не вижу ничего доброго. Доброта – это когда тёплая вода, душистые ромашки и во-от такенные шмели.

– Я тебе покажу доброту! – воскликнула Кся. Она взяла прутик, обхватила его двумя руками, будто огромную поварёшку, и с силой вонзила в снежный наст. Несколько движений, и на снегу уже красуется улыбающаяся рожица с усами и щеками точь-в-точь как у Зверька. – Вот она, доброта глубокой Зимы! Она нас так любит, что хочет обнять крепко-крепко, а мы думаем, что это мороз, и мёрзнем. Глупые!