Протоиерей Димитрий Смирнов - Проповеди 2

Но Иуда тоже причастился, и в Писании сказано, что после этого вошел в него сатана. Почему? Потому что он приступил к таинству со злобой в сердце, без веры, зная, что идет на предательство; он был в смертном грехе и в этом состоянии причастился. Апостол Павел пишет: кто причащается "недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем". Старец Таврион говорил: разве я не вижу, какие вы к Чаше подходите? Действительно, Сам Бог здесь, а человек лезет, толкается. Да мы должны от остановки на четвереньках, на животе ползти, сдирая на себе пуговицы! Вот каким образом надо к Чаше приступать, понимая, что мы все, от первого до последнего, не просто недостойны причаститься, а нас на пушечный выстрел не то что к храму, но и к Москве-то, где этот храм Богу возносится, нельзя подпустить. Если Василий Великий молитву такую оставил: "Вем, Господи, яко недостойне причащаюся... и суд себе ям и пию", то что о нас говорить. Неужели же во время Божественной литургии, в присутствии Самого Христа Спасителя, Который здесь находится не только Духом, но и Телом Своим, можно кого-то, избави Бог, толкнуть, или о ком-то злое подумать, или что-то злое совершить, или как-то посуетиться, или хотя бы на волос помыслом отклониться, отвлечься от того, что здесь происходит? От чего отвлечься? От Царствия Небесного.

Какое еще нужно нам Царствие Небесное? Оно здесь. Вот престол Божий, и мы соединяемся со Христом Иисусом, Плоть Его и Кровь входят в нас. Какая нам еще нужна благодать, какие нам нужны еще святые места, чудотворцы, прозорливцы, когда вот у нас Христос живой, Который нас причащает Своим Телом. Он здесь. А мы что? Мы как бараны, а должны быть овцами, послушными, кроткими, смиренными. Господь говорит: "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать". Поэтому надо нам искать смирения, надо стараться понять, почувствовать, что же это за одеяние Божества. И все время стремиться к причастию Святых Христовых Таин, чтобы обожиться, освятиться. А когда причастимся, стараться эту благодать хранить, чтобы принимать благодать на благодать.

Препятствием к причастию является только одно – грех смертный. Человек в смертном грехе не может причащаться. Если у тебя в сердце есть к кому-то зависть, ты не можешь причащаться. Если ты в блуде, в злобе или с кем-то в ссоре, если ты держишь на кого-нибудь обиду, ты тоже не можешь причащаться. Это невозможно, потому что иначе войдет в тебя сатана. Подумай, к Кому ты приступаешь! Тропарь Великого Четверга, который Великим постом входит в чинопоследование подготовки к Христовым Тайнам, напоминает о том, что каждый раз, когда мы идем к Чаше, мы должны задавать себе вопрос, кто мы: Петр или Иуда?

Апостол Петр сказал: Господи, куда бы Ты ни пошел, что бы с Тобой ни случилось, я за Тебя жизнь отдам. И он действительно был мужественный человек: когда их окружила толпа воинов, Петр достал меч и готов был жизнь положить за Христа, драться за Него, но потом, уже во дворе архиерея, смалодушничал и трижды отрекся, то есть, несмотря на храбрость, ему были свойственны те же малодушие и трусость, что и нам. А другой апостол, Иуда, предал Христа. Если бы он раскаялся, то Господь, конечно, его бы принял, но он не раскаялся и поэтому удавился. Был однажды такой случай в 30-х годах: читал лекцию священник, отрекшийся от Бога, и один раб Божий у него спросил: а вы как отреклись, как Петр или как Иуда? Тот смутился и не стал дальше выступать. Да, по-разному может быть: и грех бывает разный, и отношение к нему. Одно дело, когда человек слезами обливается и этими слезами ноги Христу умывает и власами главы своей отирает – а другое, когда человек грешен, и упорствует в своем грехе, и раскаиваться не хочет, и считает еще себя правым.

Поэтому, когда мы вступаем в храм, мы должны всегда помнить, что это не просто место молитвы, не просто очень красивое сооружение, оставленное нам нашими предками, а это есть небо, и никакого другого Царствия Небесного не существует. Если мы здесь, в храме, не постигнем, не почувствуем, не познаем это небо, то и после смерти нашей нам его не познать и не видать, потому что жизнь божественная начинается на земле. "Кто Духа Христова не имеет, тот и не Его". И надо стараться постоянно приобщаться этому Духу. Источник всякой благодати, всякой святости есть Святые Тайны Христовы. Поэтому каждый раз, готовясь к причащению, будем не просто правила отбарабанивать, а стараться думать над теми словами, которые составили святые отцы. Ведь только представить на секунду: молитва, которую мы читаем, принадлежит Симеону Новому Богослову. Он был человек удивительнейший, один из самых величайших святых Православной Церкви, и вот он говорит: "От скверных устен... от нечистаго языка". Это не для красного словца – Симеон, постоянно пребывая на небе, видел всю свою нечистоту. А ведь он от юности был монах, и с детства почти жил под руководством великого старца Симеона Благоговейного, от которого научился духовной жизни, и достиг в ней величайших высот богопознания – поэтому его Церковь и называет Богословом. И тем не менее он называет свои уста скверными, потому что видит эту огромную разницу между собой и Богом.

А как мы относимся к Христовым Тайнам?! У нас нет ничего похожего на это благоговение, а надо его в себе воспитывать, растить, только тогда можно приобщиться воистину духовной жизни. А так мы причащаемся, но ничего не чувствуем, потому что не рассуждаем, не размышляем – чисто механически жизнь идет, а самое главное от нас ускользает. Поэтому постараемся, чтобы отныне не было так. У нас ничего почти не осталось: ни храмов, ни мощей, ни чудотворных икон; духовников нет, хороших священников нет – мы оскудели. У нас есть только главное – Святые Христовы Тайны. И вокруг этого мы должны все собраться. Когда Церковь начиналась, у нее тоже ничего не было: не было чудотворных икон – ни Владимирской, ни Казанской, ни Смоленской; не было мощей святых угодников – ни Даниила Московского, ни Александра Невского, ни Алексия, человека Божия. Все святые еще были живы: Матерь Божия, двенадцать и семьдесят апостолов и другие пятьсот учеников.

Потом ученики еще и еще прибавлялись, и все были святые, и сейчас они на небе, потому что все, за редким исключением, отдали жизнь свою за Христа: кого убили, кого забили, кого голодом замучили, кого зверям скормили, кого на кресте распяли. Вот такая у них была вера, и такое было у них желание Царствия Небесного. Что было проще: сиди дома, занимайся своим делом и никуда не ходи. Как многие говорят: а я дома молюсь. Вот так бы сидели и молились Богу, и никто бы не узнал, и дожили бы спокойно до старости. А если скажут, что надо покадить языческим богам, надо жертву принести,– ну в душе-то я верую, а жертву чужим богам принести – какая разница? Ничего страшного, лишь бы никто ничего не узнал.