Митрополит Сурожский - Ступени. Беседы митрополита Антония Сурожского

И в монашестве, и в браке есть место и суровому подвигу и ликованию.

Мне часто ставят вопрос о болезни: о болезни телесной и, особенно, о болезни душевной. Как к болезни относится Церковь? Как каждый верующий в отдельности должен относиться к своей болезни и к болезни близких ему людей?

К своей болезни, большей частью, легче относиться спокойно и мужественно, чем к болезни дорогого человека, который иногда страдает невыносимо и идет к своей смерти. Сначала я хочу сказать о нашей обыкновенной телесной болезни.

Болезнь так же, как смерть, с точки зрения православной веры является результатом отпадения человека от Бога. Бог является гармонией, Бог является жизнью, полнотой, и, поскольку мы отпадаем от Бога, мы теряем жизнеспособность. И пустота, которую жизнеспособность за собой оставляет, заполняется смертностью и возможностью болеть. Большей частью это относится к нам всем, но существует еще один момент. Может встать перед нами вопрос: ладно, мы, грешники, болеем, это результат нашего состояния оттого, что мы не полностью соединены с Богом или, во всяком случае, не полностью к Нему устремлены. Но что же сказать о святых? Почему они болеют? Почему они, вкрапленные в Божью благодать, могут болеть?

Святой несет на себе крест всея земли. Святой – это человек, который вместе со Христом несет все последствия человеческого греха. Святой может болеть, может страдать, потому что он умеет сострадать, разделять страдания и плакать над страданием, над греховностью, над отпадения от Бога всея Земли.

Когда мы говорим о болезни, мы имеем в виду болезнь таких людей, как мы сами. И что же нам с ней делать? Люди "благочестивые" часто мне говорят:

– Зачем мне идти к доктору? Я могу пойти и попросить священника помолиться или попросить, чтобы меня помазали святым маслом.

– Да, можешь. Но зачем это делать, если Бог нам дал другие средства, более доступные, более простые, не спрашивающие с тебя той целостности, той глубокой веры, которая не требует обращения к таинствам и действиям Церкви. Спросите: кто это говорит? Серафим Саровский это говорит: "Лечись, потому что Бог создал и врача, и лекарства, и в Его руках твое выздоровление". И в этом он повторяет то, что мы можем прочесть в тридцать восьмой главе книги Сираха. Там говорится, что Бог, действительно, создал и врача, создал и лекарства, и дал врачу власть исцелять. В книге Сираха сказано еще одно, очень важное: прежде чем идти к врачу, в течение всего времени, которое ты будешь употреблять на то, чтобы быть исцеленным естественным образом, ищи покаяния, ищи духовного очищения. Болезнь связана, с одной стороны, со всеобщей судьбой человека, с ослаблением человека, с тем, что мы смертны и подвержены страданию и болезни, а, с другой стороны, с тем состоянием души, которое в нас качествует.

Замечательно в Священном Писании описывается судьба человека после падения: постепенно в человеческом роде водворилась смерть. Смерть вошла, но люди жили долго. Если смотреть на родословную человечества, эта долгота жизни все уменьшалась, потому что люди слабели, их связь с миром делалась глубокой, и смерть делалась все более и более властной над ними. К этому я еще вернусь, а сейчас я хочу сказать следующее.

Как только человек заболел, он должен, прежде всего войти в внутрь себя и поставить вопрос о том, насколько он далек от Бога, какая в нем есть неправда по отношению к ближнему, по отношению к самому себе, насколько он оскверняет и уродует образ Божий, который заложен в нем. И вместе с этим он должен смиренно, не надеясь на то, что силами чудесного своего покаяния может победить телесную болезнь, идти к врачу и терпеть от него лечение.

Еще может быть более серьезный вопрос, который возникает у людей: что происходит с человеком, когда он заболевает душевной болезнью. Что такое душевная болезнь? Мы знаем, что психические состояния в значительной мере зависят от того, что происходит физиологически с точки зрения физики, химии в нашем мозгу и в нашей нервной системе. Поэтому каждый раз, когда человек заболевает психически, это нельзя приписывать злу, греху или бесу. Очень часто это бывает вызвано скорее каким-то повреждением в нервной системе, чем наваждением бесовским или результатом такого греха, который человека, оторвал от всякой связи с Богом. И тут медицина входит в свои права и может очень многое сделать.

Мне вспоминается еще один случай. Был в Париже замечательный иконописец, еще не совсем зрелый, который вдруг заболел: он начал чувствовать запах серы. Его мать и сестра решили ему не перечить в надежде, что он успокоится. Когда он говорил им, что он чувствует запах серы, они тянули носом и говорили, что это правда. По мере того, как это происходило, ему делалось все хуже. И тогда благочестивая семья обратилась к Церкви. Я помню, как этого молодого иконописца отчитывали, исповедовали, кропили святой водой, причащали, мазали маслом, а он заболевал все больше и больше. Я тогда был врачом, и ко мне обратились с вопросом: что делать. Я своим ответом очень рассердил их:

– Бросьте все это. Он болен, а не одержим. Пошлите его в больницу, чтобы к нему применили электрический шок (в то время это было единственным, что умели делать в этой области). Я помню, с каким возмущением и семья, и духовенство ко мне обратились:

– Как ты можешь? А вдруг это на самом деле одержимость, что ты обо этом знаешь?

– Простите. Но я только одно знаю, хотя это вам может показаться циничным, что электрический ток, если это одержимость, никаким образам бесу не повредит. А если это просто болезнь, то наш друг выздоровеет.

И он выздоровел через год. Но за время этой болезни случилось нечто чрезвычайно интересное. Он вступил в болезнь незрелым иконописцем, он вышел – созревшим. Его иконы стали иные, зрелые, глубокие. И мы ставили перед собой вопрос: что же это такое? Каким образом это может быть? И уже позже я нашел ответу св. Иоанна Кронштадтского: есть души очень хрупкие, они могут быть разбиты окружающим миром. И Бог спускает между такой душой и миром пелену или безумия, или какого-то частичного отчуждения и непонимания, пока эта душа не созреет. Она может и вовсе не созреть на этой земле, но она будет созревать в тишине этого, так называемого, безумия, этой отлученности от окружающего мира и вступит в вечность зрелой, созревшей. А иногда бывает, что эта пелена снимается, как это случилось с иконописцем. И вдруг оказывается, что за этой пеленой происходит нечто ведомое только Богу и самому человеку, и во что никакая человеческая сила не должна вмешиваться.