Камилл Ахметов - 125 лет кинодраматургии. От братьев Люмьер до братьев Нолан

Давайте вспомним о том, как Андрей Тарковский работал над «Солярисом». Тогда, учитывая ситуацию после «Андрея Рублева», ему нужен был «проходной» (в хорошем смысле) материал, чтобы реабилитироваться перед руководителями Госкино. И «Солярис» был именно тем, что требовалось. Научную фантастику у нас любили, повесть «Солярис» пользовалась большой популярностью, а ее автор Станислав Лем был не только одним из лучших в мире писателей-фантастов, но при этом еще и поляком, то есть практически «нашим».

Но, разумеется, Тарковский не собирался снимать фильм, который был бы неинтересен ему самому. В сценарии, который он написал с Фридрихом Горенштейном, появилось очень много того, чего в повести Лема не было, и в первую очередь дом главного героя.

Дом в «Солярисе» появился у Тарковского впервые. Иван из «Иванова детства» жил там, где была расквартирована его часть. Андрей Рублев был монахом и жил в кельях. Ни у Ивана, ни у Андрея не было семьи. Но Тарковский готовился рассказать о доме и семье в будущем «Зеркале», и это отразилось на «Солярисе» – в нем появились дом и фигура отца главного героя (Николай Гринько). Ему жалуется на Криса Кельвина (Донатас Банионис) бывший пилот Бертон (Владислав Дворжецкий), говоря, что Крис – не ученый, а бухгалтер. Тарковский предупреждает о холодном технологичном будущем, в котором существуют огромные бездушные мегаполисы, огромные безлюдные космические станции и холодные ученые-бухгалтеры, такие как Крис или Сарториус (Анатолий Солоницын).

На станции Солярис «бухгалтер» Крис встречает свою умершую жену Хари (Наталья Бондарчук) – молодую, прекрасную и печальную. Для Лема – это фантастический прием, способ поставить эксперимент: что может случиться с человеком в дальнем космосе и как он на это отреагирует. Для Тарковского Хари – метафора совести Криса. И, поскольку это фантастика, ему не приходится переводить встречи Криса с покойной женой в модальность воображения или расширенного сознания, не приходится уходить в мистику – все происходит наяву. Тарковского интересует не реакция Криса как ученого-психолога – он хочет поставить Криса в такие условия, которые заставят его меняться, возвращаясь из состояния «бухгалтера» обратно в состояние человека. И тогда пустая каюта (пустая душа) Криса начинает заполняться разными артефактами человеческого существования, в ней появляется даже репродукция «Троицы» Андрея Рублева.

Кроме того, «Солярис» – своеобразный ответ Андрея Тарковского «Космической одиссее 2001 года»Стэнли Кубрика (1968). В фильме Кубрика доклад о «лунной магнитной аномалии» – важное действо: все собираются в конференц-зале и серьезно слушают. У Тарковского пилот Бертон выступает со своим докладом о пролете над океаном Соляриса в каком-то вестибюле, за его спиной кто-то берет с тележки освежающие напитки, часть аудитории слушает его по конференц-связи, председатель, которого играет писатель Юлиан Семенов, участливо осведомляется, здоров ли докладчик [79] В СССР диссидентов часто признавали «нездоровыми». Например, в период, непосредственно предшествовавший работе над «Солярисом», двое из семерых участников демонстрации 25 августа 1968 г. были признаны судом невменяемыми и приговорены к принудительному лечению. Этот намек оказался довольно прозрачным для чиновников – одно из замечаний к «Солярису» гласило: «Ученый совет похож на суд». . У Кубрика космический корабль – идеально чистое и упорядоченное место, у Тарковского станция Солярис похожа на старый троллейбус и порядком захламлена, там все время что-то искрит. В фильме Кубрика почти нет Земли – только в прологе на ней живут питекантропы, а в эпилоге главный герой возвращается к Земле в форме «космического разума». Для Тарковского Земля очень важна, Крис Кельвин должен вернуться на нее сознательно, хотя бы и в своих видениях на Солярисе, – и он возвращается в финальной сцене, имитирующей, как мы уже отмечали, «Возвращение блудного сына» Рембрандта.

Многие картины Андрея Тарковского – адаптации, но все материалы, которые автор разрабатывал для своих фильмов, он прожил внутри себя, глубоко переработал, и, на чем бы все эти фильмы ни были основаны, это авторское кино… И, по большому счету, создание любой истории – это всегда адаптация какого-то исходного материала, который автор переживает внутри себя.

Так, для того чтобы написать сценарий по мотивам повести «Пикник на обочине», который в итоге стал «Сталкером»Тарковского, Аркадию и Борису Стругацким пришлось сделать, по их собственному признанию, от семи до девяти вариантов сценария, прежде чем режиссер окончательно принял их работу. Только в последнем варианте Сталкер фактически стал проповедником – или, как его назвали сами братья Стругацкие, «юродивым». В кульминации фильма – на пороге Комнаты исполнения желаний – Сталкер (Александр Кайдановский) говорит Профессору (Николай Гринько) и Писателю (Анатолий Солоницын):

Это самый важный момент вашей жизни. Вы должны знать, что здесь исполнится ваше самое заветное желание, самое искреннее, самое выстраданное… Говорить ничего не надо. Нужно только сосредоточиться и постараться вспомнить всю свою жизнь. Когда человек думает о прошлом, он становится добрее. Главное… главное – верить! Ну, а теперь – идите. Кто хочет первым?

Затем оказывается, что Профессор принес в Зону бомбу… В конце концов, когда эта ситуация разрешается, Профессор разбирает бомбу и швыряет ее детали в воду. Нас отвлекает звонящий телефон, и мы не замечаем прямую монтажную склейку, после которой смотрим на героев фильма уже из Комнаты. И это значит, что для нас, сидящих в зрительном зале, настал самый важный момент нашей жизни. Ведь мы – в Комнате исполнения желаний! Здесь исполнится наше самое заветное желание, самое искреннее, самое выстраданное – нужно только сосредоточиться и постараться вспомнить всю свою жизнь… Кто хочет первым?

Мы уже обсуждали фильм «Облачный атлас», который является адаптацией одноименного романа Дэвида Митчелла. Вот что написал об этом фильме сам Митчелл:

Действие моего романа 2004 года „Облачный атлас“ начинается в 1850 году, когда нотариус отправляется с острова в южной части Тихого океана в Сан-Франциско. На этом повествование прерывается другой историей, происходящей в 1930-е годы, в ней молодой композитор находит мемуары, написанные несколькими десятилетиями ранее тем нотариусом. Эта история прерывается на половине третьей историей – про журналистку и физика, который хранит письма 1930-х годов, – и так в общей сложности шесть разных временных слоев. Во второй половине романа „прерванные“ повествования продолжаются, и роман заканчивается завершением мемуаров 1850-х годов.