Дмитрий Губин - Губин ON AIR: Внутренняя кухня радио и телевидения

Профессиональная гигиена журналиста предполагает соблюдение диеты и спортивного режима.

Спортивного режима – в буквальном смысле.

Чтобы работать с интенсивностью до трех готовых текстов в неделю, плюс до трех телерадиопрограмм в неделю, плюс лекции (а я преподаю в двух университетах), плюс книги, плюс публичные выступления, я должен держать себя в хорошей спортивной форме. Иначе поплывет тело, а вслед за ним и сердце, и мозг, и прочие субпродукты.

Значит, после утренней работы – а я сплю по шесть часов в день, ложусь в два, встаю в восемь – я должен дать себе час аэробной нагрузки. Да, обычно утро у меня строится так: просыпаюсь, пью кофе и параллельно составляю план дня, а это в среднем от 40 до 50 пунктов (хотя я заведомо знаю, что в норме выполню не больше 20, но записываю, чтобы не забыть, и я могу так месяцами откладывать дела, но потом однажды все равно сделаю, потому что ведь записаны же, делаю утренние записи в дневник, затем приступаю к основным текстам или же готовлюсь к эфирам, когда у меня запись программы. Кстати, первый раз сценарий программы я читаю накануне вечером, перед сном, потому что в фазе глубокого сна включится режим запоминания – вот почему, когда мы на ночь читаем стихи и нам кажется, что ни черта не запомнили, на следующий день вдруг выясняется, что запомнили очень многое!.. А утром я перечитываю сценарий и уточняю, дополняю, проверяю, скачиваю недостающую информацию через Интернет. Но в любом случае, как правило, с 9 до 12 или 13, то есть три-четыре часа с утра – это время самой продуктивной работы за компьютером. А затем – для разрядки час аэробной нагрузки. Это бег, велосипед, ролики, лыжи. Отлично! Ведь во время тренировки тела я могу спокойно слушать книги. Из тех примерно 60 книг, которые я успеваю за год прочитать, я половину не читаю, а слушаю. Почти все книги по истории, например, я прослушал. И дивного Евгения Анисимова, и Радзинского, и блестящего Ключевского, и зануднейшего Соловьева, и скучнейшего квазиисторика Карамзина, которому доверять никак нельзя, потому как для него история была лишь инструмент, подтверждающий благостность самодержавия для России. Читать Соловьева или Карамзина сегодня вообще невозможно: уснешь. Но поскольку на лыжах или велосипеде уснуть сложно, то слушать можно. И из потока «бу-бу-бу» кое-какие вещи запоминаются. Например, ненависть, с какой Карамзин обрушивается на Юрия Долгорукого. То есть патриоты Москвы, которые считают Юрия Долгорукого чуть ли не святым, Карамзина не читали.

Из зала . А где вы берете аудиокниги?

Губин . Простите, я не понял вопрос. Возможно, Господь забыл создать в вашем городке книжные магазины, но в компенсацию он придумал торренты! Скачивайте. Идите в библиотеку – библиотеки сейчас становятся медиатеками. Покупайте легально в онлайн-магазинах. Кроме того, программы озвучивания текста становятся все более совершенными, и, например, встроенные программные средства «Макинтошей» уже позволяют озвучивать текст более чем прилично.

Далее – снова чтение. В метро я читаю ридер, за рулем слушаю аудиокниги или учебники иностранного языка. Я французский выучил на утреннем беге и за рулем! Шучу – французский я выучил на курсах при Французском институте, но благодаря аудиосамоучителю я поступил отнюдь не на нулевой уровень, а перепрыгнул сразу через три ступеньки, чем сэкономил себе тьму денег…

А потом – снова чтение. Сайтов, газет, журналов, хотя у меня их все больше заменяют сайты газет и журналов.

А вечером, расслабления ради, – спортзал, где очень удобно снова слушать книжки в начале и в конце тренировки на беговой дорожке или эллипсоиде…

Да, вся моя журналистская работа сводится к тому, что я получаю текстовую информацию из двух источников. Один – это научно-популярная литература по темам, которые попадают на крупные тектонические разломы времени: религия, антропология, био– и палеогенетика, политология. А другой – текущие новости. Ну и, плюс, я, конечно, с большим количеством экспертов встречаюсь на своих программах.

А еще я с книжкой под мышкой и с «бананами» в ушах тусую много. И среди спортсменов, и среди рестораторов, и среди артдилеров, и среди профессуры. Выставки, концерты, вообще любой движняк меня привлекают: это информационно насыщенные среды. В отличие от телевидения, которое в России сводится к тупорылой, на дураков рассчитанной, пропаганде. Поэтому я его и не смотрю. А еще много езжу. Я за границей не столько отдыхаю, сколько информационно заряжаюсь.

Потому что мой метод очень простой. Я пропускаю все информационное ежедневное зерно через те аналитические жернова, через ту мельницу, которой я владею благодаря чтению научно-популярной литературы. У меня есть тот инструмент анализа, которого у моего читателя, слушателя, зрителя нет. И поэтому он меня читает, слушает, смотрит, открыв рот.

Нет, не надо сейчас открывать рот широко!

Я и так не сомневаюсь, что он полон отлично заточенных клыков, которыми вы вонзитесь в мое нежное горло.

Возможно, некоторые уже догадались, в чем, скажем так, идеологически состоит мой журналистский метод и почему он вообще возможен.

Как журналист, я занимаюсь тем же, чем и вы, – я упорядочиваю хаос до уровня смыслов . Но я работаю с особого сорта хаосом. С моей точки зрения, российский хаос состоит в том, что наша страна, как и век назад, и два века назад, и три века назад, и сколько хотите лет назад, является отстающей от цивилизации Запада державой. И это было бы еще полбеды, потому что отстающая держава, сознающая свою отсталость, понимает, куда ей двигаться и в чем ей передовую цивилизацию догонять. А Россия сегодня, благодаря крайне высокой углеводородной ренте, свалившейся на нее, и благодаря тому, что госкапитализм позволяет использовать эту ренту более эффективно, чем ее использовал госсоциализм, является самодовольной отсталой державой.

Из зала . А в чем Россия отсталая?

Губин . В том, что вы не можете назвать ни одного открытия, ни одного изобретения, ни одной передовой прорывной технологии, которой и которыми наша страна могла бы сегодня удивить мир. Все – и технические, и интеллектуальные (хотя технические – тоже интеллектуальные, поэтому точнее будет сказать: общественные) – прорывы создаются сегодня цивилизацией Запада. От новых сверхэкономичных автомобильных двигателей, потребляющих три литра топлива на 1000 километров, до широкофюзеляжных самолетов. От 3D-принтеров до расшифровки геномов давно вымерших животных. От использования социальной истории вместо истории цифр и фактов до внедрения автопилотов в автомобили… Потрясающий прогресс в медицине, от стоматологии до иммунологии, в социальных дисциплинах, в изучении постиндустриального общества, в архитектуре, в видеоарте! Абсолютно все новое, передовое, принятое миром сегодня дает цивилизация Запада. При этом отсталый Китай все это новое и передовое с отчаянной скоростью копирует, а Россия даже не копирует, а попросту покупает, возвращая нефтедолларовую ренту в западные закрома… Дикое самодовольство наших сограждан связано с тем, что им вдруг привалило денег, получили вдруг от нефтегазовых пластов такой подарок, и они не просто не понимают, что это может быть временно, но даже не понимают, что это можно понимать… В тот самый День науки [67], когда Дмитрий Медведев пригласил к себе молодых российских ученых, чтобы сообщить в их присутствии, ни с какой наукой не сообразуясь и не советуясь, что он отменяет переход на зимнее и летнее время, были опубликованы данные ВЦИОМа о знаниях россиян об окружающем их мире. Помните, да? Треть убеждена, что Солнце вращается вокруг Земли, 55 % считает радиацию делом рук человека, 46 % намерены лечить грипп антибиотиками… И даже вы, которые над этим смеетесь, – кто из вас читал Хантингтона, Докинза, Хокинга, Даймонда, хотя идеи, стоящие за этими именами, представляют основу сознания современного западного человека? И дело даже не в именах. Дело в том, что Запад принял парадигму мультицивилизационности, а у нас о ней даже не слышали. У нас даже не знают, что наш тип государственного устройства называется патримониальной, или вотчинной, автократией. Самодержавием, если адекватно переводить на русский… Мы живем, под собою не чуя страны, – все как при Мандельштаме.