Левон Григорян - Параджанов

Итак, империя нанесла удар! Казалось бы, сбылась заветная мечта — Параджанов отбывал наконец из Украины и никому со своим балагурством больше не мешал. За что было его преследовать? Ведь политической деятельности он не вел.

На скорую руку был состряпан повод, торопливо найдены «жертвы» Параджанова… Опережая события, скажем, что все было сделано в такой спешке, что от всех первых обвинений и свидетелей пришлось затем отказаться.

Сейчас о другом…

Подобно тому, как в начале фильма «Тени забытых предков» вековая сосна, стоявшая неподвижно, начала свое внезапное падение, чтобы всей своей тяжестью обрушиться на маленького Ивана, так и сейчас рок — тема, всегда волновавшая Параджанова, — обрушился на него страшно, коварно, смертельно.

Что было бы, успей Параджанов вылететь в Армению, где уже согласно приказу он должен был 17 декабря приступить к работе? Увы, в истории его жизни нет этих страниц… Возможно, все сложилось бы благополучно…

Но вмешался рок!

17 декабря 1973 года его ждала работа… Но в этот день его встретили стены не «Арменфильма», а Лукьяновской тюрьмы.

Согласно срокам производства через год на телеэкранах должна была появиться его рождественская сказка с Юрием Никулиным в роли доброго сказочника Оле Лукойе. Вместо этого в производство было запушено судебное дело с арестом и заключением в тюрьму.

Так началась страшная сказка… Так начался суд… С такими поразительными деталями, что лучше нам предоставить слово очевидцам.

Такого не придумаешь даже в самой страшной сказке…

Дело с обвинением Параджанова было задумано следующим образом.

Некий гражданин Петриченко Семен Петрович 8 декабря 1973 года обратился к начальнику районного отделения милиции с заявлением, которое начиналось словами: «Мой гражданский долг заставляет обратиться к вам…» Далее в заявлении говорилось, что он возмущен поведением Параджанова С. И., который ведет аморальный образ жизни, собирает шумные компании и вообще не соблюдает нормы социалистического общежития, и поэтому он, Петриченко С. П., просит милицию принять меры.

Заявление самое стандартное, написано на редкость кондовым языком, и поскольку этого загадочного Петриченко С. П. больше никто никогда не видел и ничего о нем не слышал, возникает вопрос: а существовал ли он вообще? Таких бытовых жалоб сотни, а тут милиция среагировала молниеносно и начала следствие. Ясно, что указание было дано свыше…

Поначалу дело № 21–258 было задумано построить на показаниях приятеля Параджанова Михаила Семина. История с ним смутная… Скорее всего Семин под психологическим или физическим воздействием дал порочащие Параджанова показания. Вскоре он покончил жизнь самоубийством. Параджанов был в это время в Москве по делам запускаемого сценария, никакого отношения к этим событиям не имел, и первая версия провалилась. Вызвать Семина в суд как свидетеля обвинения уже было невозможно…

Тогда надумали обвинить Параджанова в изнасиловании. Но «жертвы» были тоже так случайно и нелепо подобраны, что и эта версия тоже провалилась.

Вот тогда и возникло «дело» о шариковой ручке. Гонконгский ширпотреб привозили морячки, сувенир никого из обладателей не пугал, ибо красотка только обнажалась, и на том весь фокус заканчивался.

Такой примитивный китч вряд ли мог заинтересовать Параджанова, и ручку эту, обнаруженную при обыске в его доме, скорее всего подбросили. Мог, конечно, эту ерунду кто-то и забыть. Дело не в этом, примечательна примитивная и убогая фантазия «шивших» дело. Вместе с «развратной» ручкой был найден и другой «вещдок» — игральные карты с порнографическими изображениями. Еще одно свидетельство невежества «авторов» процесса. Параджанов картами никогда не увлекался, в руки их не брал и дома не держал. Так или иначе, статья 211 УК УССР о распространении порнографии все же возникла.

Учитывая все предыдущие неудачи, обеспокоенное начальство привлекло к делу следователя по особо важным делам Макашова. По обычной гражданской жалобе привлекать следователя по особо важным делам? Еще одно явное подтверждение высокого заказа на спешно фабрикуемый процесс. Возникает ощущение, что, узнав, что Параджанов уезжает из Украины, решили задержать и наказать его любой ценой. Следователь Макашов сыграл в судьбе Параджанова весьма зловещую роль, поэтому давайте послушаем его самого. Спустя годы, уже после смерти Параджанова, известная журналистка Алла Боссарт взяла у Макашова интервью.

« Макашов. Дело попало ко мне после того, как побывало в руках нескольких следователей. Но тех больше интересовали „клубничные“ дела, а друзья Сергея с мировыми именами настаивали обеспечить квалифицированное расследование. В деле были факты об изнасиловании редактора телевидения, молодой девушки… Вынес решение о прекращении дела об изнасиловании за недоказанностью. Потерпевшая была до такой степени пьяна, что не могла рассказать, что произошло. Впоследствии она одумалась и утверждала, что изнасилования не было.

Боссарт. Почему он проходил по особо важным делам, ведь преступления-то бытовые?

Макашов. Тут мнение прокурора… Независимо от характера преступления. Параджанов попал в орбиту всеобщего внимания. Его судьбой заинтересовалось ЮНЕСКО, о нем запрашивал Феллини, об объективности расследования и, не дай бог, о недопущении ошибки просили Шкловский, Сергей Герасимов… И прокурор республики решил, чтобы не было претензий, отдать его в наиболее внимательное следствие. Я ему вменил мужеложство и порнографию…

Боссарт. Вы смотрели его фильмы?

Макашов. Видел один.

Боссарт. Вы считаете, что художник такого уровня мог увлечься порнографией?

Макашов. Вы понимаете, порнографией увлекаются все независимо от уровня.

Боссарт. Как!

Макашов. Вот так. Если я оставлю на столе „вещдоки“ — нет таких, которые бы не посмотрели, что там такое…»

Здесь, как говорится, комментарии излишни… Такие перлы «внимательного следствия» нарочно не придумаешь. А сейчас забежим впереди послушаем другое свидетельство — блатных из зоны, с которыми сидел Параджанов.

Вспоминает Миргазим Хамидулин:

«Приходят ко мне пацаны винницкие и спрашивают: „Ты по Киеву знал такого — Параджанова?“ Еще его нет, а уже знают, что он прибудет. Из Будников…

В карьере он был. На второй день меня вызывает начальство — замполит. И говорит: „Приезжает Параджанов… Его к нам переводят оттого, что он хочет с собой что-то сделать. А числится он за Щербицким“. Стало быть, Щербицкий дал указание его посадить. Замполит говорит: „Не дай бог, что случится, с нас головы сорвут! Ты киевлянин, председатель (другими словами — „смотрящий“. — Л. Г.), вот и бери его под свое попечение“.