Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929

«Сцена на лестнице вобрала в себя и бакинскую бойню и Девятое января, когда так же, «доверчивой толпой» народ радуется весеннему воздуху свободы пятого года и когда эти порывы так же беспощадно давит сапогами реакция, как зверски подожгла Томский театр во время митинга разнузданная черная сотня погромщиков» [218] Эйзенштейн С. Избр. произв., т. 1, с. 133. .

После жестокой расправы на лестнице последний «акт» трагедии рассматривается ее автором как «самая верхняя нота в мажорном аккорде органа». В эпизоде ожидания драматическое развитие ослабевает, но на смену боевой тревоге на «Потемкине», готовящемся обороняться в бою с царской эскадрой, приходит — как апофеоз — момент, когда вместо орудийного огня с болта других кораблей, все нарастая, доносятся до слуха матросов

«Потемкина» крики: «Братья! Братья!» Но история на этом не поставила точку. Вот что писал Эйзенштейн в 1945 году:

«Мы знаем дальнейшую судьбу исторического броненосца. Он был интернирован в Констанце… Затем возвращен царскому правительству… Матросы частью спаслись… Но Матюшенко, попавший в руки царских палачей, был казнен…

Однако правильно решается именно победой финал судьбы экранного потомка исторического броненосца.

Ибо совершенно так же сама революция пятого года, потопленная в крови, входит в анналы истории революции прежде всего как явление объективно и исторически победоносное, как великий предтеча окончательных побед Октября.

И сквозь этот победно решенный образ поражения проступает во всем пафосе роль великих событий пятого года, среди которых исторические события на «Потемкине» — не более чем частный эпизод, но именно такой, в котором отражается величие целого» [219] Эйзенштейн С. Избр. произв., т. 1, с. 133. .

Чтобы воспроизвести эпизод, в котором экипажи трех броненосцев (в том числе и броненосец «Двенадцать Апостолов») так внушительно солидаризировались с матросами «Потемкина», что адмирал Кригер приказал повернуть и взять курс на Севастополь, и чтобы придать этому эпизоду наибольшую мощь, Эйзенштейн хотел показать не три корабля, а всю эскадру. Ему удалось получить согласие на это у Фрунзе, который был тогда председателем Реввоенсовета СССР и наркомвоенмором.

Вот что рассказывает Александров, участвовавший в этом смелом мероприятии:

«В конце ноября, в ясный день весь Черноморский флот направился к кораблю, «игравшему роль» «Потемкина». Выйдя на параллельный с нами курс, он должен был дать залп в честь мятежного экипажа. Эйзенштейн повел многочисленных гостей, приехавших на съемку, на командную вышку. Эскадра приближалась. Подошли офицеры. Они спросили у Эйзенштейна, как он собирается дать команду о залпе. «О, самым обыкновенным способом, — ответил Эйзенштейн. — Вот таким!..» Он вытащил из кармана носовой платок и помахал им в воздухе. Он полагал, что находится слишком далеко от кораблей эскадры и его платок там никто не увидит, но рассчитывал на бинокли, через которые за ними велось наблюдение. Едва он опустил руку с платком, как со всех кораблей раздался залп… но это было все-таки чересчур далеко, чтобы Тиссэ смог спять залп достаточно впечатляюще. О повторении залпа не могло быть и речи. Впрочем, у Тиссэ не было времени соответствующим образом подготовить свою аппаратуру, и эпизод залпа в финале отсутствовал».

После этой неудачной съемки Эйзенштейну пришлось удовлетвориться планами, взятыми из старой хроники, где запечатлены маневры иностранной эскадры. Когда в 1926 году «Потемкин» был показан с огромным успехом в Берлине, этот флот, значительный по числу кораблей, вызвал беспокойство официальных лиц, так как, по словам Эйзенштейна, кораблей адмиральской эскадры, надвигавшихся в конце фильма на «Потемкина», было «много и они грозные.

Вид их и количество во много раз превосходило численность того флота, которым располагала молодая Советская держава в 1925 году.

Значит, агентурные и шпионские данные о военной мощи Советской России — ложны и преуменьшены?

В результате — запрос в рейхстаге о подлинной численности нашего флота. <���…>

…глаза проморгали на экране то обстоятельство, что куски общих планов надвигающейся эскадры — не более и не менее как куски старой хроники маневров… старого флота одной из иностранных держав» [220] Эйзенштейн С. Избр. произв., т. 1, с. 135. .

Этот занятный анекдотический случай подтвердил (непревиденно для Эйзенштейна) теорию Кулешова о творческой природе монтажа. Ведь немецкие военные эксперты не смогли догадаться, что хроникальные планы, вмонтированные в эпизод для характеристики русского военно-морского флота, представляли собой попросту фондовые кадры [221] В оригинале употреблено английское выражение stock-shots, то есть кадры, хранящиеся в фильмотеках специально для использования в других фильмах. — Примеч. ред. .

Не следует также видеть влияние Кулешова в эпизоде, следующем за эпизодом «Одесская лестница», — он смонтирован из планов архитектурных деталей, снятых в разных местах: у здания одесского Оперного театра, три льва — из дворца в Алупке (Крым), решетка — одного из московских парков. Александров говорит, что эта решетка была найдена специально для киносъемки.

Сюжет этого короткого эпизода соответствует истории: «Потемкин» действительно дал пять орудийных залпов (из них три холостых) по зданию одесской Оперы, в котором заседал военный трибунал, созданный для того, чтобы судить лиц, арестованных во время демонстрации в ночь перед торжественными похоронами Вакулинчука. Демонстрация была, скорее, мирной, но происходила она в городе, где еще дымились непогашенные пожары, вспыхнувшие в кровью обагренной ночи. Синтезируя эту ночную резню в трагическом акте — эпизоде на лестнице, — Эйзенштейн дал тотчас вслед за ним драматическую перебивку — орудийный залп по зданию Оперного театра. Вот как строится по монтажному листу озвученного фильма эта короткая перебивка, завершающая акт:

«173. НДП И ТОГДА НА ЗВЕРСТВА ВОЕННЫХ ВЛАСТЕЙ ОТВЕТИЛИ СНАРЯДЫ БРОНЕНОСЦА.

174. КР. (0.18) Часть броненосца. Дула орудий.

175. КР. (0.035) Скульптурная группа на крыше здания [Оперного театра].

176. НДП (1.07) ПО ГНЕЗДУ ПАЛАЧЕЙ.

177. КР. (0.12) Часть броненосца. Выстрел из орудия.

178. КР. (0.12) На крыше скульптура ангела.

179. КР. (0.10) На крыше [другая] скульптура ангела.

180. КР. (0.06) На крыше [еще другая] скульптура ангела.

181. КР. (0.32) Взрываются ворота.

182. КР. (0.09) Дым заволакивает ворота.

183. СР. (0.41) Рухнула башня ворот.

184. КР. (0.15) Спящий лев.

185. КР. (0.20) Лев с открытой пастью [поднимающийся на своих передних лапах].

186. СР. (0.21) [Рычащий] лев на передних лапах.

187. КР. (0.11) Дым.