Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929

Фильм «Пилигрим» был самой злой сатирой Чаплина после картины «На плечо!». Он потратил на съемки четырехчастевого фильма, который первоначально назывался «Пастор», целый год. Работа закончилась в сентябре 1922 года, а фильм вышел на экран в феврале 1923 года.

«Пилигрим» — каторжник, бежавший из тюрьмы Синг-Синг; одевшись в облачение протестантского пастора, волею случая он оказывается в маленьком американском городке. Совет и церковный сторож (Мак Суэйн) ждут нового викария. Они ведут беглеца в храм; Чарли произносит проповедь, мимически изображая легенду о Давиде и Голиафе. Беглец хочет покинуть город, но его удерживают прекрасные глаза Эдны. Он проводит воскресный день среди мелкой буржуазии с ее пирогами, церемонными визитами соседей, невыносимыми мальчуганами, семейными альбомами с фотографиями, бабушкой в кресле-качалке.

Пастор-обманщик обольщен этой сладкой жизнью. Но его узнает бывший товарищ по камере (Чак Рейснер) и, пользуясь невольной протекцией, собирается ограбить приютившее его семейство. Чарли противится ограблению. Добрый поступок выдает его. Шериф арестовывает Чарли, сопровождает до мексиканской границы и просит собрать цветы.

С огромным букетом в руке наивный герой преследует скачущего галопом снисходительного полицейского. Чарли все понимает и уходит в Мексику. Его встречает револьверный огонь. Балансируя между тюрьмой и смертью, установленным порядком и мексиканской революцией, обывательской жизнью и авантюризмом, он удаляется по пограничной линии…

Мольер, с которым Чаплина часто сравнивают, назвал свою самую известную комедию «Тартюф, или Обманщик». «Пилигрима» можно было бы назвать «Тартюфы и Обманщик». Тартюфы быстро узнали себя. Вскоре, следуя примеру других цензоров, цензура штата Пенсильвания запрещает фильм за «высмеивание служителей религии». Лицемеры не забыли этой сатиры, как в свое время не простили ее Мольеру и Вольтеру.

В тридцать пять лет актеру, вступившему в пору творческой зрелости, захотелось избавиться от своего двойника — Чарли.

Он решает воздвигнуть памятник своей наивернейшей партнерше — Эдне Первиэнс. Мир кино с удивлением узнает, что его первым фильмом для «Юнайтед артистс» будет драма, где Чарли не появится.

«Цель кино, — заявлял тогда Чаплин, — перенести нас в королевство красоты. Эта цель не может быть достигнута, если мы удалимся от истины. Только реализм может убедить публику».

Для Чаплина, гуманиста-реалиста, красота и истина суть одно и то же, а вернее, одно неотделимо от другого. Когда он говорит не с представителями прессы, а с близкими друзьями, он развивает свою мысль и спрашивает себя, может ли большое искусство выступать против социального прогресса. Его волнуют примеры из прошлого. «Я не нахожу у Эдгара По, моего любимого писателя, — говорит он в 1930 году Эгону Эрвину Кишу, — ни малейших следов любви к обездоленным. И у Шекспира с его невыносимыми и постоянными насмешками над простым человеком…»

Вступив на этот путь, он раздражается и отказывается слушать своих собеседников, отвечающих ему, что Шекспир бунтовал против королей и знати, а в XX веке долгая жизнь суждена лишь тем произведениям, в которых ощущается (как в его фильмах) активная симпатия к народу.

Для «Парижанки» Чаплин выбрал почти бульварный сюжет. Мари Сент-Клер (Эдна Первиэнс) хочет покинуть родной городок и перебраться в Париж с любимым человеком (Жан — Карл Миллер). Неожиданная смерть отца не позволяет Жану отправиться вместе с ней. Мари уезжает одна. Через год она становится любовницей богатого циника Пьера Ревеля (Адольф Менжу). Мари случайно встречает Жана, ставшего художником. Их любовь не угасла. Они собираются пожениться. Мать Жана разубеждает сына. Мари возвращается к Пьеру Ревелю. Жан умоляет ее вернуться к нему. Она отказывается. Он кончает самоубийством в маленьком монмартрском ресторанчике… Мари понимает, что всегда ненавидела Ревеля. Она бросает его и уезжает с матерью Жана жить в деревню.

Вначале фильм назывался «Судьба». Затем его назвали «Общественное мнение». В Америке он шел под названием «Парижанка» [186] В Италии, Швеции, Польше, Чехословакии, СССР — под названием «Парижанка»; во Франции и Португалии — «Общественное мнение»; в Испании — под обоими названиями. — Примеч. ред. . Одно название дополняло другое.

«Парижанка», — заявил Чаплин, — будет самым значительным фильмом в моей карьере. Я выступаю революционером в подобном предприятии. Что ждет мой фильм — провал или триумф, — не знаю, но он будет оригинальным по игре актеров и развитию действия… Там не будет сложных эффектов, а будут подчеркнуты страдание, человеческая радость и юмор».

Съемки продолжались около года. Чаплина охватила мания тщательной передачи реальности.

По свидетельству Робера Флоре, который присутствовал на съемках, «время и деньги для него — пустой звук. Основное — «натуральность». Для сцены в ресторане он построил против всех существующих правил декорацию с четырьмя стенами. Оператор, режиссер, машинисты находились вне этого замкнутого помещения и снимали артистов через отверстие в одной из перегородок. Оркестр играл, как в шикарном ресторане. Настоящие официанты подавали статистам настоящие блюда. Адольф Менжу подмигивал своей любовнице Эдне Первиэнс, наслаждаясь омаром по-американски и настоящим французским шампанским. И действительно выглядел прожигателем жизни, которого изображал…

Сцена в ресторане, которую Чаплин снимал несколько недель, в окончательной версии фильма отсутствовала. Расходы на искусство мало волновали этого человека, хотя многие считали его скупцом. Уже тогда он взял в обычай снимать небольшие пробные фильмы, которые после показа друзьям прятал в потайной сейф.

Чаплин появился в «Парижанке» на одно мгновение, в костюме клоуна [187] Носильщика на вокзале. — Примеч. ред. . Но но обычаю он проигрывал перед каждым актером и статистом малейшие детали и мимически изображал каждое выражение лица. Часто актеры оказывались слишком послушными. И казалось, что Чаплин с помощью трюков играет десяток ролей. Тогда «человек-оркестр» злился и требовал от своих послушных имитаторов проявления собственной личности.

Этот фильм ввел в драматическое кино подлинную психологию. Он был классически прост и совершенен, эффекты сведены к минимуму, рассказ строился на использовании предметов, реквизита, намеков…

«Я обработал сюжет, сведя эффекты к минимуму, — говорил Чаплин о своем фильме, — избегая подчеркивать или усиливать что-либо и стараясь намеком показать все, что возможно. Опрошенные лица все без исключения отметили две вещи — прибытие и отбытие поезда без его показа и годовой провал в жизни женщины».