Алекс Громов - Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера

Причина, побудившая Ольгу вступиться за банкира, была очень даже впечатляющей. За некоторое время до того она согласилась с предложением неких предпринимателей вместе с ними основать собственную кинофирму — "Ольга Чехова Фильм-Лтд. Лондон — Париж". В порядочности партнеров актриса не сомневалась. "Передав генеральную доверенность на ведение дел упомянутым коммерсантам, я сама отказалась от участия в управлении… Поначалу мне все очень нравится. Я горжусь моим — моим собственным! производством. Мы снимаем ленту "Диана", которая сразу же вызывает оживленные споры, потому что она — несколько преждевременно для того времени затрагивает проблему лесбийской любви. Сборы вроде бы неплохие, и если мне нужны деньги — я никогда не беру много, — я снимаю необходимую сумму со счета фирмы. И вот однажды — наверное, в те годы это была единственная моя прихоть — оплачивается новый автомобиль. Я покупаю его и выписываю автомобильной фирме чек. И тут происходит нечто, что огорошивает меня: директор банка просит навестить его. Выясняется, что на моем счету осталось 30 марок и мое поведение при соответствующей интерпретации точно подпадает под состав преступления одного уголовно наказуемого деяния. Более того, банковский дом "Штерн" в Лейпциге предъявляет мне к оплате непокрытые векселя на сумму в четверть миллиона рейхсмарок".

Партнеры скрылись. Кредиторы были в панике, а сама Ольга — в полном отчаянии. "И тут происходит чудо: мне наносит визит один пожилой господин, крупный и седой, джентльмен, словно из детских книг, — господин Штерн, шеф банкирского дома "Штерн" в Лейпциге. Без особых предисловий он объ-ясняет, что не в последнюю очередь ввиду приближающегося еврейского праздника Йом Кипур он более не желает быть моим кредитором и считает мой долг погашенным.

— Я почитаю вас как женщину и артистку и не допущу, чтобы вы отчаялись. Нет, вы должны без забот заниматься творчеством… — добавляет он, в то время как я растерянно смотрю на него, пораженная самим чудом существования такого человека. Прежде чем я успела прийти в себя, он поцеловал мне руку и исчез…"

Всю эту историю Ольга рассказала Герингу, и, к ее удивлению, рейхсмаршал воспринял ее с пониманием. Откуда вдруг взялась такая человечность, она для себя так и не смогла понять. "Что стоит для людей, которые упрятывают в лагеря тысячи невинных, вдруг сжалиться над одним-единственным из них? Означает ли это, что в каком-то уголке их сознания все-таки живет ощущение вины, и они стараются отделаться одним добрым делом?" Штерн благополучно уехал из Германии и потом до самой смерти постоянно обменивался с Ольгой трогательными письмами.

А Ольга Чехова продолжает жить в Германии со всеми неприглядными реалиями нацистского режима. "Очень скоро я убеждаюсь в существовании лагерей самым удручающим образом: Геббельс советует мне предупредить Вернера Финка. Он самый известный в Германии артист кабаре, но это, по словам Геббельса, не спасет его от "печальных последствий", если он будет продолжать "высмеивать Третий рейх". У гестапо нет чувства юмора, "неважно, как бы остроумно это ни было преподнесено". Финку следовало бы, несомненно, понимать это". Конечно, она попыталась предостеречь Финка, но тот отказался от перспективы вести себя осторожнее. Вскоре он был арестован гестапо, и вмешательство Ольги на этот раз ни к чему не привело.

Впрочем, тучи регулярно сгущаются и над ее собственной головой. На сотое представление пользующейся успехом постановки "Любимой" Хайнца Кобьера, где Ольга играет с такими партнерами как Карл Раддатц и Пауль Клингер, приезжает Геббельс. "Слабость Геббельса к искусству, в особенности к его представительницам, общеизвестна, — замечает по этому поводу Чехова. Он не пропускает ни одной возможности, так что ничего удивительного и его визите в театр нет".

Но визиту министра пропаганды сопутствует другое неожиданное обстоятельство. Сама почтенная фрау Юпитер желает понаблюдать за игрой дочери в юбилейном спектакле. И это лишь чудом не приводит к большой беде. "Мама редко выходит из дому, по сегодня вечером она сидит в директорской ложе, и министр во время антракта высказывает пожелание познакомиться с ней. Сквозь дырку в занавесе я наблюдаю за встречей. Странно, Геббельс уже после нескольких слов покидает ложу. "Нелюбезный патрон", — думается мне. Дома после спектакля мама с полным удовлетворением слово в слово передает свой диалог с министром:

Я не понимаю вашего беспокойства, сударыня! Разве ваша дочь не сделала при нас весьма успешную карьеру? Разве мы не оказывали ей всемерную протекцию?

— Вы, господин министр? Я нахожу это несколько преувеличенным. У моей дочери было имя уже задолго до 1933 года, и не только в Германии. О вас же, напротив, я услышала только после 1933 года, правда, слышала много, признаю, в связи с профессией моей дочери…""

Ольга цепенеет от ужаса. Болезненное самолюбие Геббельса уже известно всем, равно как и его мстительность. Она не спит всю ночь, ожидая зловещего звонка в дверь. На рассвете около дома притормаживает машина. "Гестапо имеет обыкновение приходить рано утром, как мне уже известно…" Но автомобиль едет дальше.

И вот все тот же спектакль выдерживает уже сто пятьдесят представлений. На новый юбилей снова приезжает Геббельс и преподносит актерам подарок — два роскошно отделанных, позолоченных дуэльных пистолета времен Французской революции, они идеально подойдут в качестве реквизита для этой постановки.

Карл Раддатц, который ненавидит Геббельса и не желает это скрывать, при виде этого презента усмехается:

— Теперь я мог бы вызвать вас на дуэль, господин министр, или вы находите это опасным?

Но тут главный пропагандист Третьего рейха не лезет за словом в карман:

— С вами дуэль не опасна, просто это было бы не совсем честно с моей стороны. Я хороший стрелок, и вас я наверняка убью!

Геббельс продолжает приударять за актрисами, в особом фаворе у него Лида Баарова, красивая чешка, — звезда фильма "Баркарола". Она живет в Кладове по соседству с Ольгой. Геббельс регулярно наносит ей визиты. Этот роман уже ни для кого не тайна, так что даже фюрер вмешивается. Он настоятельно советует Геббельсу снимать свои комплексы как-нибудь иначе и вообще побольше заботиться о законной семье и многочисленных детях, а то и до отставки недалеко. "Геббельс не подает в отставку, — пишет Ольга Чехова. — Он расстается с Лидой Бааровой. Но не сразу. Пока он еще навещает ее, сохраняя "маскировку": до или после своего рандеву он наносит краткий визит тому или иному известному коллеге прелестной Лиды Бааровой, чтобы внешне все выглядело пристойно. Так, иногда он приезжает и ко мне, к крайнему маминому неудовольствию.