Фаина Раневская - Все афоризмы

– Фаина Георгиевна, я не понимаю вашу женскую логику!

– Куда вам, вы же мужчина…

– Бывают перпетум-мобиле, а Завадский перпетум-кобеле.

Завадский очень любил проводить своеобразные лекции об актерской игре и театре вообще. Не ходить на них считалось неприличным, боялись, что заметит.

Однажды после такой длинной и скучной лекции с самолюбованием он спрашивает непривычно тихую Раневскую:

– Фаина Георгиевна, что-то вас давно не слышно?

– Это чтобы умней казаться. Те, кто молчат, всегда умней выглядят. Вы брали бы пример…

Завадский в сердцах:

– Невозможно заставить двух женщин согласиться друг с дружкой!

Раневская, спокойно пожимая плечами:

– Ну почему же? Предложите им обсудить третью…

Актер сомневается, услышал ли Завадский то, что он сказал. Раневская обнадеживает:

– Не услышал. Завадский никогда не слышит, если говорят не о нем.

Завадский был женат несколько раз.

Его женой была актриса Вера Марецкая. Раневская говорила:

– Завадский предпочел видеть Верку на сцене, наверное, дома по утрам она представляет неприглядное зрелище.

Женой Завадского была Ирина Вульф – дочь Павлы Леонтьевны Вульф, в доме которой Фаина Георгиевна много лет жила и которую считала своей приемной матерью. Правда, сына Ирины называла своим «эрзац-внуком». Ирина была режиссером.

Женой Завадского была и великая балерина Галина Уланова.

– Завадский не вынес болтливых актрис и выбрал себе в жены балерину, чтобы молчала.

Молоденькой актрисе, страстно желавшей понравиться Завадскому, Раневская посоветовала:

– При его приближении вставайте на цыпочки и молчите.

– Почему?

– Чтобы быть похожей на балерину. Да, и еще прекратите кушать, балерины все тощие.

Завадский, устав от спора с Раневской, машет рукой:

– Ладно, пусть будет по-вашему!

Та торжествующе:

– Поздно, я уже передумала!

Услышав упоминание, что у них с Завадским постоянно идет война, Раневская вдруг задумчиво нахмурилась:

– Скажите, а всякие там Конвенции не отменили?

– Какие конвенции, Фаина Георгиевна?

– Ну, военные, по поводу пленных…

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– Если я одержу победу, мне же Завадского содержать придется.

Немного подумав:

– Может, проиграть, пусть он меня содержит, у него кошелек толще.

– Завадского излечили от мании величия. Теперь он человек непревзойденной, фантастической, феноменальной скромности.

– Мне нужно в магазин.

– Что-то срочное, Фаина Георгиевна?

– Да, брюки купить.

– Вы же не носите брюки?

– Вчера Завадский сказал, что если увидит меня в брюках, то непременно получит инфаркт. Ради этого стоит надеть.

– Бывает взаимная любовь. У нас с Завадским взаимная нелюбовь. Но мне лучше то, что есть.

– С Завадским трудно. Если я молчу, он тут же воображает, что он прав. Если спорю – считает так вдвойне.

Раневская часто опаздывала. Когда у Завадского бывало хорошее настроение, он норовил ее поддеть по этому поводу:

– Фаина Георгиевна, почему вы снова опоздали?

Та невозмутимо:

– Поздно вышла из дома.

– Почему же было не выйти пораньше?

– Выходить пораньше было тоже поздно, голубчик…

Разгневанный Завадский кричит:

– Зла не хватает!

Раневская услужливо:

– Могу одолжить.

– Театр начинается с вешалки! – напоминает на собрании Завадский, намереваясь устроить разнос за какой-то недочет в работе гардероба, хотя его, как главрежа, это не касалось.

– У нас он ею и заканчивается, – громко добавляет Раневская.

– Завадский хуже, чем думает о себе он сам, но, возможно, лучше, чем думаю о нем я.

Завадский возмущенно:

– Что вы несете отсебятину! Этого нет в тексте!

– Но так лучше.

– Мало ли что лучше?! А каково остальным актерам, если не знаешь чего от вас ждать в следующий раз? Вам вообще нельзя давать роли со словами!

Раневская вдруг с картинной мольбой:

– Умоляю, не дайте погибнуть!

– Перестаньте ломать комедию!

Она, все так же заламывая руки:

– Дайте мне роль фикуса!

– Кого?!

– Вон фикус в кадке, каждый спектакль молча стоит в углу сцены. Отдайте эту роль мне! Ни единого слова.

Завадский пулей вылетел из помещения, чтобы не слышать невольного смеха актеров.

В подобных словесных баталиях он всегда проигрывал и со временем зарекся связываться с Раневской.

Завадский Раневской:

– Я больше не буду вам ничего советовать, вы и без того умная, придумывайте это сумасшествие сами!

– Нет, мне без вашей помощи с ума не сойти!

– Завадский лучший из режиссеров, если не принимать во внимание всех остальных.

– Завадский тоже человек, но он пока об этом не догадывается. Вот слезет с постамента…

Немного подумав:

– Нет, сам не слезет… а сбрасывать жалко, тоже человек ведь…

– Я очень добрая. Я даже могу простить Завадского за то, в чем он не виноват.

– Завадский никогда не ошибается просто так, он совершает ошибки в назидание другим.

Завадский очень любил устраивать своеобразные лекции-уроки по актерскому мастерству, вернее, своему видению театра.

Раневская подобные мероприятия не любила, считая пустой тратой времени.

В очередной раз заметив, что Раневская с трудом скрывает зевоту, Завадский укоризненно:

– Фаина Георгиевна, я говорю, а вы зеваете!

– Не смущайтесь, я всегда зеваю, когда мне очень интересно.

– Фаина Георгиевна, что бы я ни сказал, вы всегда против! Ну почему?! – восклицает Завадский после очередной стычки.

– Ну почему же всегда? В данном случае я с вами вполне согласна.

На очередное замечание о том, что не мешало бы бросить курить:

– Венера тоже курила…

Завадский озадаченно, после попытки вспомнить хоть одну Венеру-актрису: