Питер Акройд - Альфред Хичкок

Как бы то ни было, совершенно понятно, что страх был знаком Хичкоку с раннего детства. Вполне возможно, он придумал маленькую символическую драму с участием отца и полисмена, бесконечно повторявшуюся в интервью, и она служила ему чем-то вроде молитвы, призванной рассеять тьму. И все же что-то превратило его в испуганного человека, который боится осуждения и наказания. Многие объясняют это отношениями с матерью (о ней Хичкок никогда не говорил) или учебой в иезуитском колледже (что всегда подчеркивалось). Сексуальные фантазии во взрослой жизни были у Хичкока яркими и необычными, и, судя по его фильмам, он любил воображать изнасилования и убийства женщин. Хичкок говорил, что всегда следовал совету французского драматурга Викторьена Сарду «мучить женщин». Так что вполне возможно, что в детстве его обуревали желания и инстинкты, признаться в которых он не мог. Отсюда и страх перед миром. Хичкок отказывался ходить в буфет студии, опасаясь, что к нему кто-нибудь обратится. Он не любил беспорядка. Он организовывал свою жизнь как военную кампанию, хотя совершенно непонятно, кого или что он считал врагом.

Ужас перед жизнью могло ослабить только воображение. Интересно, что характер Хичкока оставался неизменным. Страхи и навязчивые идеи детства преследовали его до конца жизни. В определенных отношениях он всегда был ребенком. Увлеченность сюжетами своих фильмов, сочинение череды впечатляющих сцен – все это сопровождало фантазии о нападении или личной катастрофе, мысли о которой постоянно его терзали. По крайней мере это одна часть истории.

С раннего возраста Хичкок был увлечен путешествиями и транспортом; возможно, он мечтал уехать куда-нибудь из Лаймхауса, Ист-Энда и мира у реки. Хичкок коллекционировал марки и железнодорожные расписания, билеты и другие атрибуты путешествий; в карту на стене спальни он втыкал маленькие флажки, отмечая положение океанских судов, сведения о которых получал из бюллетеня Lloyd’s List; с помощью путеводителя Кука Хичкок выучил названия станций на маршрутах Восточного экспресса и Транссибирской магистрали. Когда он повторял названия населенных пунктов или задумчиво рассматривал океаны на карте, то переносился туда в своем воображении. Одновременно он дотошно записывал время отправления и прибытия, так что все билеты и расписания в его коллекции были разложены в хронологическом порядке. Даже ребенком Хичкок тщательно контролировал свои фантазии. Уже став взрослым, он держал у себя на письменном столе расписание европейских железных дорог.

Однако Хичкок не был только «диванным» путешественником. Он рассказывал, что к восьми годам уже проехал по всем маршрутам «Лондонской омнибусной компании» от начала до конца. Компания рекламировала поездки на автомобильном и гужевом транспорте. Хичкок также катался на поездах железнодорожной ветки, которая проходила от Фенчерч-стрит до Шоберинесса. Именно здесь кроются истоки его увлечения кораблями и поездами, которое сначала проявилось в его первых немых фильмах, затем в фильме «Незнакомцы в поезде» (Strangers on a Train) и последующих. На съемочной площадке Хичкок придерживался строгого расписания; в 1936 г. в интервью The Stage он говорил: «Я должен знать, чем буду занят каждую секунду». Это кредо беспокойного путешественника.

Хичкока воспитывали в строгих традициях католической веры. В юном возрасте он был служкой в алтаре, и ему, похоже, нравился ритуал, сопровождавший мессу. Ему нравилось сладкое чувство освобождения от вины, звон колоколов и запах благовоний, возвещающие о святости, присутствующей в этом мире. В возрасте девяти лет Хичкока отдали в Салезианский колледж на Суррей-лейн в Баттерси, на противоположном берегу реки; учебное заведение было основано салезианцами дона Боско с целью дать образование «детям городской бедноты» и «стремящегося к знаниям рабочего класса». Хичкок проучился там всего неделю – вне всякого сомнения, он пришел в ужас от строгого режима пансиона и вынужденной разлуки с родителями. Затем его отдали в школу при местном монастыре, расположенную в Ховра-хаусе на Ист-Индия-Док-роуд; школой управляли монахини из ордена Верных спутниц Иисуса.

В возрасте десяти лет Хичкок перешел в колледж Святого Игнатия в Стэмфорд-хилле, где поддерживались строгие порядки ордена иезуитов, управлявших учебным заведением; девиз самого святого Игнатия звучал так: «Дайте мне мальчика, и я верну вам мужчину». В списке учеников он значился под номером 343 – «Альфред Хичкок, сын Уильяма Хичкока, торговца рыбой».

В одном из интервью Хичкок говорил, что научился у иезуитов ценностям ордена, контролю и точности; иезуиты были известны своим умением находить аргументы в спорных вопросах и доводили уклончивость до уровня искусства. Возможно, причина отчасти заключается в том, что их преследовали в Англии времен Елизаветы, причем многих казнили после пыток в Соляной башне лондонского Тауэра.

Хичкок быстро усваивал учебный материал, и обширная программа не представляла для него трудности. Ему пришлось изучать латынь, математику, физику и английский; по особым случаям приходилось учить наизусть и декламировать произведения известных авторов, таких как Лонгфелло и Шекспир. Хичкок никогда не был среди первых учеников, но обычно занимал почетное третье или четвертое место. Кроме того, всегда отмечались его успехи в математике.

Распорядок дня оставался неизменным. В 8:45 начиналась ежедневная месса на латыни, мальчики преклоняли колени перед Святыми дарами, после чего шли на занятия. В каждом классе имелось изображение Девы Марии, перед которым стояли цветы и свечи. По пятницам ученики исповедовались, получая отпущение грехов. Три дня в году посвящались размышлениям о духовных упражнениях святого Игнатия, о семи смертных грехах и четырех событиях второго пришествия. Много лет спустя, отвечая на вопросы школьной газеты, Хичкок писал, что «во мне был укоренен католический взгляд на мир. Как бы то ни было, я родился в католической семье, ходил в католическую школу, и теперь моя совесть многократно испытывается верой». В любом случае полученное образование сформировало у него скорее религиозный, чем светский взгляд на мир, в котором тайна и чудо не менее важны, чем логика и здравый смысл.

Для католиков-ирландцев Хичкок всегда был чужим, по крайней мере в Англии. Что еще важнее, католическое образование сформировало в нем чрезвычайно ранимую совесть и трепетное чувство вины. Он боялся тела и ненавидел его. Ему были неприятны телесные отправления. После посещения туалета он мыл унитаз так, словно старался уничтожить любые следы своего пребывания. Хичкок жил духовной жизнью, изолированной и уединенной.