Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой

В этой одиссее по Европе они сплотились. Они теряли и находили друг друга на дорогах, в поездах, пароходах. Шли, ехали, плыли к далекой Грузии.

Наконец дошли до деревни Эркети, где жили родители Арли.

Входя в деревню, монашки привели себя в порядок, надели белые католические чепчики и так предстали перед отцом и матерью возлюбленного.

Те приняли блудного сына, но поинтересовались, кто эти две женщины?

Арли назвал их своими женами.

Родители пришли в ужас. Двоеженство в патриархальной Грузии приравнивалось к блуду. Всех троих прокляли и изгнали из деревни.

Арли с монашками поселились недалеко за рекой в брошенном доме. Усталые от долгого блуждания по миру, трое зажили счастливо.

Деревня не понимала, что это за странная форма любви, и обходила их стороной.

Но вот война докатилась и до Грузии.

Арли позвали красные. “Ты бывший кавалерист, возглавь красный кавалерийский отряд”.

Арли отказался.

Его позвали белые с той же просьбой.

Арли ответил, что не хочет воевать, хочет жить в мире и гармонии со своими двумя Дульцинеями.

Но война не позволила существовать этой идиллии.

Кукурузное поле, которое они взрастили, сожгли, как и яблоневый сад. Дом разбомбили. Пристрелили корову-кормилицу.

Нежданно-негаданно Арли и две женщины находят брошенный кем-то в окрестностях Батуми броневик. Садятся в него.

Это защита! В броневике они разъезжают по дорогам. Грязные, голодные, спят в нем.

Однажды на их броневик нападают.

Арли начинает отстреливаться.

Арли объявляет войну всем, всем, всем!

Он и две его возлюбленные врываются в деревни и стреляют по любым властям, как красным, так и белым!

Их называют “бешеный броневик”.

И когда у броневика кончаются боевые запасы, Арли и монашки приезжают в родную деревню Эркети, останавливаются на площади, открывают люк, Арли произносит длинный монолог. Он проклинает этот сумасшедший мир, где все против всех, где все на ножах! Он закрывает люк, и через мгновение броневик взрывается! Трое возлюбленных добровольно покончили жизнь самоубийством!

Жаль, что теперь некому вспомнить их имена: Арли Алексеевич Миндадзе – тридцать семь лет, Гудрун Гесс – тридцать один год, Тильда Ремарк – двадцать восемь лет. (Не знаю, кем приходится ей классик мировой литературы?)

Мама с папой часто ссорились. Мама хватала меня, как чемодан, и я нежданно-негаданно оказывался то в Телави, то в Одессе, то в Батуми. В Батуми я проучился восьмой-девятый класс. Грек Одиссей Илиопуло, работник судоремонтного завода, и его жена эстонка Эльза поселили нас в своей трехкомнатной квартире (мама не хотела жить у своих многочисленных батумских подруг). Илиопуло сдали нам комнату с видом на батумский цирк, на круглом фасаде которого висели портреты членов советского Политбюро (Ворошилов, Молотов, Буденный, Хрущев…). Увидев их, мама долго смеялась. Я не понимал тогда причины ее смеха.

Наш квартирный хозяин Одиссей Илиопуло был похож на живую греческую скульптуру. Когда на балконе он делал зарядку с гантелями, я и мама смотрели на него с восхищением. “Ираклий, займись гантелями, ты дохлый”. Одиссей Илиопуло был чемпионом Батума по борьбе. Но при всей ослепительной физической мощи он был каким-то странным. Однажды, играя с женой Эльзой в бадминтон, забросил волан на магнолиевое дерево (я смотрел на них из окна). Одиссей пошел за лестницей, вернулся и подошел не к той магнолии. Я видел волан в гуще веток на другой магнолии. Крикнул ему из окна. Он кивнул головой и продолжал искать волан там, где его не было. К нам в комнату вошла эстонка, попросила показать, где волан. Я показал. Мы кричали Одиссею, он не спускался, прыгал с ветки на ветку. Потом затих в густой листве. Жена зовет, он не откликается: “Странные вы существа, мужчины!” – сказала эстонка, спрыснув себя мамиными духами “Сортилеж”.

И вот этот тихий работник батумского судоремонтного завода очень скоро стал сверхзнаменитостью. Его имя не сходило с уст мужчин и женщин, появление на улице взрывало толпу: “Одиссей, Одиссей!”

В Батуми приехали профессиональные борцы-тяжеловесы. Их было человек семнадцать. На круглых стенах цирка появилось сообщение: “С 7 по 20 октября 1954 года пройдет чемпионат мира по классической борьбе. Участвуют лучшие борцы XX века”. Эти же плакаты висели на набережной, в гостинице “1 Мая”, где поселились тяжеловесы. Мы с одноклассниками заглянули туда и увидели иллюстрацию к дантовской “Божественной комедии”, той части, что про ад. В вестибюле двигались несгораемые стальные шкафы, чугунные шары, которыми разбивают стены при сносе старых домов. Каждый из этих существ весил сто-двести килограммов. Большинство из них носили фетровые шляпы, но на ком-то были стальные шлемы с рогами. Кто-то грыз хрустальный стакан: “Это для хорошего пищеварения”, – объясняли удивленному администратору гостиницы “1 Мая”. Адский табор со своими женщинами, детьми, собаками колесил по провинциальным городам СССР, не заглядывая в столицы. В Батум они приехали в первый раз. Семнадцать борцов-гигантов сели на велосипеды и стали медленно колесить по улицам, крича: “Завтра все в цирк!” У пивных ларьков на набережной они пили пиво, громко смеялись, толкая друг друга, иногда задевая батумцев и не извиняясь. Сейчас таких зовут “кетчисты”, но в те времена, когда в наш город нагрянули эти жутковатые люди, не было таких терминов.

В день открытия чемпионата мира цирк не был заполнен. Город был слегка запуган агрессивностью гигантов. Так как Одиссей купил билеты, а Эльза простудилась, билет ее достался мне.

Арена. Семнадцать борцов в трико, лица некоторых в кожаных масках, у других экзотические имена. Борьба шла по классическим правилам – кто кого уложит на лопатки. Батумцы аплодировали, но, чувствовалось, без особого азарта.

Утром второго дня, было воскресенье, к нам в дом пришли двое вежливых мужчин, спросили Одиссея, преподнесли Эльзе новинку – капроновые чулки. Пока радостная Эльза их примеряла, показывая прелестный капрон моей маме и мне, ее муж Одиссей подписал контракт о выступлении на юбилейном первенстве мира борцов-тяжеловесов. Одиссей просил день-два, чтобы войти в боевую форму. Но его вывели бороться в тот же воскресный вечер. На афишах появилась надпись: “НАШ ОДИССЕЙ ИЛИОПУЛО ПРОТИВ ЛУЧШИХ БОЕВЫХ НОСОРОГОВ МИРА”.

Реклама сработала мгновенно. Зал цирка был почти полон. Эльзу, маму и меня посадили в ложу. Против Одиссея выступал польский гладиатор Вольдемар Пивовский, который раздавал бутылки польского пива сидящим в первом ряду вокруг арены. Его огромный живот медленно колыхался вместе с золотистым трико, когда он встал на брезентовый борцовский мат. И тут вышел Одиссей Илиопуло. Представьте, что ожила статуя Праксителя. Битва была долгой. Ловкий Одиссей никак не мог сдвинуть с места польского гладиатора. Тот был обмазан оливковым маслом. Когда судья велел стереть излишки масла, Одиссею удалось обхватить поляка и повалить его на мат. Батумцы ликовали. Так началось восхождение хозяина нашей квартиры на Олимп!