Георгий Натансон - 320 страниц про любовь и кино. Мемуары последнего из могикан

Еще в детстве, увидев фильм «Дети капитана Гранта», я, как и миллионы мальчишек и девчонок, влюбился в веселого и озорного Паганеля – Черкасова, в песню Дунаевского «Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля…», которую пела вся страна…

Николай Черкасов был замечательным театральным актером, танцевал в балете, работал артистом миманса, играл на одной сцене с Федором Шаляпиным. Он снимался в фильмах «Депутат Балтики», «Дети капитана Гранта», «Александр Невский», «Иван Грозный», «Дон Кихот»; работал с Сергеем Эйзенштейном, Григорием Александровым, Григорием Козинцевым… Последняя и, как признавался сам актер, любимая его роль в кино – академик Дронов в моем фильме «Все остается людям».

Дни работы над фильмом «Все остается людям» я назвал бы одновременно счастливыми и трагическими. Сотрудничать с великим Черкасовым было действительно счастьем. Но для самого актера это время стало тяжелым. В дни съемок его уволили из ленинградского театра имени Пушкина – «Александринки», в которой он прослужил более тридцати лет. К тому же он сильно болел тогда, настолько сильно, что роль академика Дронова оказалась последней в его жизни.

Николай Черкасов и я в гримерной перед съемками фильма «Все остается людям»

Сейчас трудно поверить в то, что выдающегося актера не хотели утверждать на эту роль. Да и вообще не желали, чтобы фильм был поставлен…

А дело было так: я принес сценарий «Все остается людям» – на мой взгляд, философский, умный – Ивану Александровичу Пырьеву, который в то время был директором «Мосфильма». Тот обещал за ночь с ним ознакомиться. На следующий день я пришел к нему – лицо хмурое.

– Я с тобой, – говорит, – буду сценарий на худсовете обсуждать.

Не понравилось, значит. Надо сказать, что в сценарии было очень мало действия и объектов – квартира Дронова, кабинет и два кусочка натуры.

На худсовете первым выступил режиссер Е. Дзиган: —Средняя пьеса, по которой написан сценарий, к кино не имеет никакого отношения.

Затем взорвался Пырьев (Иван Александрович начинал свою речь как обычно, почти шепотом, а потом доходил до крика):

– Жора! Жорочка! Георгий Григорьевич! Ты окончил режиссерский факультет ВГИКа, и диплом тебе вручал сам Эйзенштейн. Ты работал у меня ассистентом – и хорошо работал. Ты поставил успешную картину «Шумный день». Жора, ты ничего не понял в кино, если приносишь сценарий, в котором одна болтовня!

Все! Дорога на «Мосфильм» картине была заказана. «В сценарии нет кинодраматургии». Уважаемый Иван Александрович не понял, что в сценарии была драматургия мысли.

Почти через полгода Самуил Алешин, сценарист картины, договорился с «Ленфильмом», директором которого в то время был Илья Николаевич Киселев – эрудированный человек, недавно вернувшийся из ссылки. Сценарий одобрили, и через два дня Киселев по инициативе Алешина пригласил меня на «Ленфильм». Надо сказать, что на главную роль я с самого начала хотел позвать Николая Константиновича. Черкасов не снимался более пяти лет и обрадовался моему предложению. Сделали пробы.

На худсовете известный в то время сценарист Чирстков заявил:

– Мне очень мил этот молодой режиссер из Москвы. Я в восторге от Андрея Попова в роли священника! Поистине великолепны Быстрицкая в роли Румянцевой и Пилявская в роли жены Дронова! Замечателен Озеров в роли молодого ученого! Но давайте признаемся честно: Черкасов в этих пробах… творческий… труп?!

И это говорилось на «Ленфильме» – студии, где был снят «Депутат Балтики» режиссеров Зархи и Хейфица, открывший, по сути, талант актера. Моя речь в защиту Черкасова эффекта не возымела, я был в шоке. Представить кого-то на месте Черкасова я не мог. В отчаянии побежал к Товстоногову, который возглавлял актерскую организацию Ленинграда. Он немедленно меня принял.

– Что они там, с ума посходили – Колю не утвердить?! – и прямо при мне Товстоногов позвонил в обком, в отдел культуры. Оттуда приказали Киселеву предоставить возможность новых проб с Черкасовым.

Но мы с Киселевым решили снять первый объект фильма с Черкасовым. Тем более, что была уже построена декорация кабинета Дронова. Николай Константинович обо всем знал, разумеется. «Доброжелатели» позвонили ему уже через сорок минут после худсовета. Переживал он страшно – хотя, казалось бы, легендарный актер, чего волноваться?

В общем, устроили нам экзамен. Я ведь был тогда совсем молодым режиссером, а тут – Черкасов, работавший с гениальным Сергеем Эйзенштейном, Григорием Козинцевым, и Леонидом Траубергом и Григорием Александровым, Быстрицкая, имя которой гремело после «Тихого Дона»… Тем не менее Черкасов относился ко мне с большим уважением, всегда считался с идеями постановки фильма. «Это же ваша картина», – говорил он. И вместе с тем он не был безмолвным – что-то предлагал, советовал. Он быстро помог мне преодолеть творческую робость. Глядя на него, и Элина Быстрицкая стала слушаться, а сначала с ней нелегко приходилось. Прославленная героиня «Тихого Дона», любимица зрителей, снимавшаяся у великого Сергея Герасимова, – и вдруг какой-то Натансон…

За время работы Элина Авраамовна стала моим другом на долгие годы и работу над фильмом сегодня «Все остается людям» вспоминает с любовью.

Находиться с Черкасовым на одной съемочной площадке было необыкновенно интересно. Да и не только мне! Несколько раз в наш павильон приходил смотреть на Черкасова Иннокентий Смоктуновский, который в соседнем павильоне снимался у Козинцева в роли Гамлета, как известно, не раз спорил с ним на съемках и удивлялся необыкновенно, дружеской, доброй и уважительной атмосфере, царящей на нашей съемочной площадке..

Николай Константинович, повторюсь, тогда сильно болел. У него были плохие легкие, врачи запрещали ему курить. Вот он и стрелял у всех сигареты. Ну кто откажет Черкасову? Хотя все знали: нельзя. Он, как мальчишка, прятался по углам – боялся, что кто-нибудь расскажет супруге, не хотел ее расстраивать. Сигарету зажимал в ладони.

Как-то раз Черкасов пришел в гримерную очень хмурый. Я думал, это из-за болезни, спросил: «Плохо себя чувствуете?» – «Нет, Георгий Григорьевич. Меня сегодня из театра уволили». В «Александринке» в то время проходило сокращение кадров, а у Черкасова там работала жена, тоже актриса. Она как раз попала под сокращение. Черкасов, как узнал, сразу побежал к директору. Тот ему сообщил: дескать, ничего не могу сделать, таково решение вышестоящих организаций. Зато сохраню наиболее известных. «Я протестую», – заявил Николай Константинович. «А я ничего изменить не в силах», – ответил директор. Тогда актер пошел ва-банк: «В таком случае увольняйте и меня тоже». – «Хорошо, пишите заявление». Черкасов написал. Директор на заявлении поставил резолюцию «согласен». И вывесил приказ об увольнении. Больше в театре Черкасов не работал…