Федор Раззаков - Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

Прошло с того дня почти полвека, а я до сих пор помню почти всю программу. Мне понравились очень смешные буффонадные клоуны. Удивил меня чревовещатель Бавицкий, который разговаривал со своим партнером – куклой Андрюшей, каждое слово их комического диалога вызывало раскаты смеха. Восхитили дрессированные лошади замечательного русского артиста Ивана Абрамовича Лерри, воздушные гимнасты Мария и Александр Ширай, работавшие на жестких качелях. Но наибольшее впечатление произвели партерные акробаты под руководством Александра Ширай. Меня поразили их редкие по красоте фигуры (в этой группе тогда работал известный ныне руководитель коллектива акробатов-прыгунов народный артист РСФСР Венедикт Беляков), артистичность, легкость в подаче сложных трюков. Я решил, что непременно стану акробатом!..»

В 1927 году Вяткин вынужден был уйти из дома, поскольку его мачеху по причине болезни сократили в шляпной мастерской и она уже не могла содержать двух детей. Бориса приютили у себя родители его школьного приятеля Толи Смолякова. После этого он устроился работать носильщиком в местную гостиницу. А спустя три года устроился работать в Новосибирский цирк. Каким образом? Вяткин долгое время занимался акробатикой и мечтал стать цирковым акробатом. Однажды он пришел в цирк и показал то, что он умеет делать, известному вольтижеру (артист, выполняющий в воздушном номере перелеты) Николаю Кравченко. Тот отметил способного юношу, но сообщил, что тому еще многому надо учиться. А пока он способствовал тому, чтобы Вяткин был зачислен в цирк в качестве униформиста (служащий, помогающий артистам во время работы, устанавливающий аппаратуру, реквизит и приводящий в порядок манеж после каждого номера). На календаре был июнь 1930 года.

Вспоминает Б. Вяткин: «Я хотел быть акробатом, но также присматривался и к работе клоунов. В те годы в Новосибирске выступали буффонадные клоуны Жак и Мориц (Д. П. Демаш и Г. З. Мозель) (о них я упоминал в начале книги. – Ф. Р. ). Исполняли они классические антре – сюжетные клоунские сценки. Наибольшим успехом пользовалась сценка «Толкователь сновидений». В ней обличались жулики-прорицатели, использующие доверчивость суеверных людей. Пока Белый клоун – Д. П. Демаш спал, а затем вспоминал свой сон, Рыжий клоун – Г. З. Мозель, толкуя этот сон, съедал праздничный ужин Белого.

Разве мог я тогда предположить, что двадцать лет спустя мне доведется встретиться с Жаком и Морицем на манеже Ленинградского цирка? И не просто встретиться, а вместе с ними исполнить немало антре и реприз, стать полноправным партнером больших мастеров клоунады, многому у них научиться.

Из коверных клоунов незабываемое впечатление на меня произвел Генри Лерри, сын известного артиста И. А. Лерри.

Генри был образованным, остроумным человеком, наделенным редким комедийным дарованием и неуемным темпераментом. Пожалуй, не существовало циркового жанра, в котором бы Генри не был виртуозом. Выступая на манеже с пяти лет, он к двадцати годам стал незаурядным антиподистом, эквилибристом, жонглером, жокеем, акробатом-прыгуном, танцором-эксцентриком.

В то время необычайно популярным было искусство Чарли Чаплина. Комедии с его участием шли в каждом кинотеатре и делали битковые сборы. Поэтому многие коверные клоуны выступали в образе знаменитого комика. Появление на манеже цирка клоуна в чаплинском котелке, сюртучке, широких брюках и нелепых огромных башмаках всегда встречалось зрителями благосклонно.

Генри Лерри тоже работал в маске Чаплина. Благодаря большому таланту и владению в совершенстве многими цирковыми жанрами Генри имел головокружительный успех.

В основном он исполнял пародийные репризы. Например, после выступления акробатов Генри выходил на манеж чаплинской походкой, останавливался, приподнимал котелок и, опираясь на тросточку, пытался сделать сальто-мортале. Эта попытка кончалась неудачей, артист делал каскад – неуклюже шлепался на ковер, затем с трудом поднимался, потирая ушибленное место. Инспектор манежа и униформисты смеялись вместе со зрителями.

Тогда оскорбленный клоун просил жестом постелить на ковер подстилку, чтобы мягче было падать. Униформист расстилал в центре манежа легкое квадратное покрывало. Генри снимал сюртучок, разминался и под барабанную дробь исполнял в неимоверно быстром темпе двадцать флик-фляков подряд на одном месте! Казалось, что крутится не человек, а самолетный пропеллер. От воздушной волны покрывало даже приподнималось над ковром. Подобного исполнения этого трюка я больше никогда не видел…»

Между тем Вяткин какое-то время не мог никак определиться, кем ему быть – акробатом или клоуном. Все решил случай. В мае 1932 года у артиста Николая Никольса, работавшего на двухъярусном турнике, разладились отношения с его партнером-комиком. Он рассказал об этом Вяткину, и тот внезапно предложил ему свои услуги – заменить партнера. Никольс согласился, поскольку положение у него было безнадежное – без партнера он терял работу, зарплату.

В течение десяти дней Никольс и Вяткин денно и нощно репетировали свой номер. Наконец состоялась премьера – во время гастролей в Алма-Ате. Вяткин выступал в образе Чаплина: в котелке, сюртучке-визитке, с тросточкой. Далее послушаем рассказ самого артиста:

«Я раскланялся с публикой, сделал неуклюжий каскад. Раздались смех и жидкие аплодисменты. Это меня подбодрило, и я немного успокоился. Начали работать на турнике. Первые трюки и комбинации прошли удачно. Но в середине номера на меня снова напал отчаянный страх. В горле пересохло, начали дрожать руки, а в голове, словно белка в колесе, вертелась одна привязчивая мысль: все бросить, бросить немедленно и уехать домой в Новосибирск, подносить чемоданы, чистить ботинки, выдавать банные веники, делать что угодно, только не стоять на залитом светом цирковом манеже под взглядами сотен людей.

Как мы закончили номер, я не помнил. Очнулся только за кулисами. Режиссер-инспектор поздравил нас с премьерой и даже похвалил меня. А я стоял потрясенный, отрешенный от действительности. В душе еще догорали угольки страха и неуверенности.

Прошла добрая неделя, прежде чем я обрел профессиональную смелость, кураж, как говорят в цирке, и наш номер стал проходить со стабильным успехом. Реакция публики, как самый точный барометр, подсказывала, как улучшить работу, чего не следует делать, а что следует закрепить, акцентировать. Опытный партнер после каждого выступления устраивал краткий разбор, и это очень помогало мне, начинающему артисту, совершенствовать мастерство. Я начал получать истинное удовольствие от труда, и это делало жизнь интересной и радостной…»