Сергей Глазков - Чупакабра. Пропажа

– Александра Леонидовна, я вас отвезу.

– Спасибо, Игорь Яковлевич, – благодарит его Волина, – Сейчас едем в здравотдел.

Горшков заталкивает Дроздову в кабинет заводоуправления. Та падает. Горшков передает сумку третьему.

– Кто это?

– Она вас фотографировала, – сообщает Горшков.

Третий лезет в сумку и вынимает из неё фотоаппарат.

– Хорошая камера, – поворачивается к Дроздовой, – Зачем ты это делала?

Дроздова молчит. Третий кладет фотоаппарат на полку шкафа рядом с папками.

– Пробей её, – обращается он к Тюрину.

Тот обыскивает Дроздову. Она брыкается, когда он прикасается к ней. Тюрин бьет её в живот.

– Стой спокойно!

Из кармана вынимает мобильный телефон и удостоверение. Передает их третьему. Тот знакомится с удостоверением.

– Корреспондент Дроздова из газеты «Честь». Ух, ты! Какие люди в Голливуде!

В кабинет начальника отдала здравоохранения Гориной входит Волина.

– Здравствуйте, Вера Ивановна?

– Добрый день, Александра Леонидовна, – здоровается Горина, – Слушаю вас?

– Вера Ивановна, нам срочно необходимо разрешение на закупку лекарств по жизненным показаниям в Финляндии.

– Что у вас случилось?

Волина проходит по кабинету и останавливается у стола:

– Не у меня, а в детской стоматологии у десятилетней девочки во время ингаляционного наркоза произошёл приступ злокачественной гипертермии.

– И им необходим дантролен?

– Да.

Горина поднимается:

– Вы какое отношение к этому имеете?

– Мне позвонили врачи скорой помощи.

– Понятно.

– Я договорилась с одной из клиник Хельсинки, – сообщает Волина.

Горина недовольно кривится.

– Вы знаете, что у нас его использовать не рекомендуется?

– Но ведь не запрещается, – возражает Волина.

– В принципе: это одно и то же…

Волина садится к столу.

– Вера Ивановна, в ситуации, когда препарат работает один раз на шестьдесят тысяч случаев, слова чиновника из Минздрава об испытаниях на эффективность и безопасность этого препарата выглядят, по крайней мере, просто отговоркой, если не издевательством.

Тюрин несколько раз бьет Дроздову в живот и грудь.

– Хватит, – останавливает его третий, лицо которого мы до сих пор не видим.

Тюрин отходит в сторону. Дроздова, сплёвывая кровь, поднимает взгляд на третьего. Тот задает вопрос:

– Будешь говорить, красавица?

Дроздова снова плюется, но в этот раз в лицо третьему. Он вытирает плевок.

– Ладно, как хочешь. Тюрин, закрой её на складе. Вечером продолжим. В интимной обстановке.

– Что будем делать? – Спрашивает Горина.

– Брать ответственность на себя, Вера Ивановна, – отвечает Волина, – Речь идёт о жизни ребёнка.

– Хорошо, – соглашается Горина, – пусть приедет главврач стоматологии. Я дам разрешение под личную ответственность.

Волина поднимается со своего места:

– Спасибо, Вера Ивановна.

А Горина возвращается на своё место:

– Меня за это разрешение по головке не погладят.

– Я знаю.

Волина выходит на крыльцо отдела здравоохранения и говорит по телефону с Буровой.

– Горина дает вам разрешение на ввоз дантролена. В Хельсинки ехать не надо. Паули встретит на границе. Отвезёт вас туда Игорь Яковлевич. Он будет ждать у здравотдела.

– Спасибо, Александра Леонидовна. Я всё поняла, – благодарит её главврач детской поликлиники.

Тюрин тащит Дроздову через заводской двор к отдельно стоящему зданию склада. Дроздова пытается сбежать, но со связанными веревкой руками ей тяжело передвигаться.

Тюрин догоняет Дроздову, сбивает с ног.

– Это ты зря. От Тюрина ещё никто не сбежал.

Тюрин поднимает Дроздову и толкает вперед.

– Пошли, писака!

Волина идёт к машине. Резников торопится навстречу.

– Ну, что там, Александра Леонидовна?

– Всё в порядке, Игорь Яковлевич.

– Что делаем дальше? – Интересуется он.

– Я – в реанимацию, а вы дожидаетесь Бурову и везёте на финскую границу к Паули, – говорит она.

– Понял. Как девочка, вы не звонили?

– Звонила. Без изменений.

Тюрин открывает дверь на склад, который находится в подвале здания, и заталкивает внутрь Дроздову.

– Если захочется кричать: кричи на здоровье. Здесь тебя никто не услышит. Стенки толстые. Да и кругом никого нет.

Он закрывает дверь на навесной замок.

Захаров заходит в подъезд, достает в почтовом ящике почту и направляется к лифту.

Среди газет находит конверт, на котором написано два слова: «Полковнику Захарову!» Захаров открывает конверт. В нем пачка долларов и записка. Захаров читает записку, потом смотрит на пачку банкнот и удивленно свистит. Прячет деньги в карман, разворачивается и выходит из подъезда.

В реанимации лежит Катя, к которой тянутся проводки с датчиками. Рядом с ней сидит Васина. Входит Волина. К ней сразу направляется ассистент-анестезиолог и Собинова.

– Получилось, Александра Леонидовна? – Интересуется ассистент.

Волина кивает:

– Да. Они уже выехали из города.

– Быстрее бы.

– Успеют, – уверенно говорит Волина, – Только бы девочка выдержала.

– Мне сказали, что уже был такой случай, – сообщает ассистент.

– Был, – подтверждает Волина, – В прошлый раз ребёнка спасти не удалось.

Захаров заходит в кабинет. За ним идет Величко. Захаров бросает на стол пачку долларов.

– Держи, капитан.

– Ух, ты? – Восклицает Величко, – Это мне? Премия? Командировочные в Америку?

– Опустись на землю, Игорь, – просит Захаров, – В записке, которую я получил, сказано, что они фальшивые…

– А как хорошо начиналось: «Держи, капитан…» – мечтательно произносит Величко.

– Отправляйся в отдел экспертизы, – приказывает полковник, – Проверь, это правда, или нет?

– Ясно.

Величко берет со стола деньги, внимательно рассматривает их.

– Ни за чтобы не подумал. Вот химики!

Резников сосредоточенно смотрит на дорогу. Рядом с ним на сидении сидит Бурова, кусая губы.

Кашин делает экспертизу банкноты.

– У меня дежа вю, честное слово.

– Интересно узнать, Кашин, с чем это связано? – Интересуется Величко.

– Такое ощущение, что я недавно видел эти купюры.

Кашин поднимается с места и идёт к шкафу. Смотрит на полках. Находит пакетик, в котором лежит банкнота.

– Кажется, нашёл.

Кашин смотрит на купюру в пакетике.

– Точно.

Он выкладывает перед Величко банкноту из пакетика рядом со стодолларовой купюрой, которую принёс Величко.

– Смотри.

Величко вопросительно смотрит на Кашина.

– Ну? Смотрю. Что я должен увидеть?

– Эти купюры: близнецы-братья, – объясняет Кашин, – Из одной партии.