Алла Демидова - Ахматовские зеркала

В конце 50-х годов в Московском университете, где я тогда училась, ходили машинописные листочки, которые мы передавали друг другу, – список «Поэмы» (эти пожелтевшие листочки и сейчас хранятся у меня на антресолях). Список был неполный. Точнее, как я теперь понимаю, без тех строк, которые Ахматова в дальнейшем дописывала.

В первом варианте, воспринимаемом как единое целое, было, как пишут, 370 строк. Впоследствии из-за вставок, исправлений, дополнений «Поэма» приобрела еще столько же строк, не считая тех, что не вошли в окончательный вариант. Ахматова говорила: «Поэма оказалась вместительнее, чем я думала вначале. Она незаметно приняла в себя события и чувства разных временных слоев. В течение 15 лет эта поэма неожиданно, как припадки какой-то неизлечимой болезни, вновь и вновь настигала меня. И я не могла от нее оторваться, дополняя и исправляя, по-видимому, оконченную вещь». Первая версия «Поэмы без героя» (1940–1942) называлась пространно: «1913-й год, или Поэма без героя и Решка».

Итак, как стало мне теперь известно, первая редакция «Поэмы» была 1940 года и называлась «ленинградской», затем внесенные дополнения составили редакцию 1942 года – «ташкентскую», затем – 1946 год и, наконец, 1962-й – «окончательный» вариант, но и опять не последний, ходили списки редакции 1964 года. Последняя ахматовская запись о «просмотре» поэмы датирована 19 апреля 1965 года.

По свидетельству Ахматовой, сильнее всего поэма ее «терзала» в 1959 году: «…шли новые строки, что-то требовало замены <���…>. Мне приходит в голову, что мне ее действительно кто-то продиктовал, причем приберег лучшие строфы под конец», – записывает она в «Прозе о Поэме».

Там же Ахматова пишет о зарождении темы «Поэмы»: «Определить, когда она начала звучать во мне, невозможно. То ли это случилось, когда я стояла с моим спутником на Невском (после генеральной репетиции “Маскарада” 25 февраля 1917 года), а конница лавой неслась по мостовой, то ли, когда я стояла уже без моего спутника на Литейном мосту в то время, когда его неожиданно развели среди бела дня (случай беспрецедентный), чтобы пропустить к Смольному миноносцы для поддержки большевиков (25 окт<���ября> 1917 г.). Как знать?!»

Эта ахматовская цитата – поздняя, она сделана после того, как «Поэма» была в основном уже написана. Может быть, Ахматова хотела внушить читателям, что никаких влияний извне «Поэма» за это долгое время – с 17-го года – не впускала? Не знаю, может, в тот год у Ахматовой действительно зародилась идея написания какой-то поэмы, ведь 1917 год – год перелома эпох, когда рушилось все старое, привычное и наступало неведомое (кстати, как и в 1940 году, когда были написаны первые строчки «Поэмы»), но все же «Поэму без героя» Ахматова стала писать только после 40-го года, после ряда событий, речь о которых – впереди. Хотя все три временных пласта – прошлое, настоящее и будущее – в «Поэме» зашифрованы.

Но, может быть, мейерхольдовский «Маскарад» в Александринке и сыграл свою роль спустя много лет, аукнувшись в «Поэме без героя» не только карнавальными масками, за которыми скрываются реальные люди. Ведь и сама лермонтовская пьеса была достаточно мистична: здесь и игорный дом, и смерть, и Неизвестный с его местью. Может быть, Ахматовой вспомнилась декорация Головина, где на просцениуме стояли матовые зеркала, в которых отражался зал. Персонажи, маски, лица зрителей – всё соединялось в одно действо. А ведь среди зрителей на генеральной репетиции были не только Ахматова с Анрепом, но и Блок, и Судейкина, и Кузмин, и множество других известных людей того времени.

Среди героев спектакля был Пьеро в традиционном костюме. Именно он срывал браслет у Нины. А на Неизвестном был черный плащ, отделанный серебром, и белая маска с птичьим клювом – излюбленный костюм венецианского карнавала. И эта баута, и Пьеро, и зеркала, символизм Мейерхольда, мистика Лермонтова, февральская революция 1917 года, наложение одного времени на другое – всё это войдет потом в необъятный текст «Поэмы без героя».

Как-то меня поразила одна фотография: снимали березовую почку, а когда проявили пленку, то на фото был уже лист. Снято это было по методу Семена Давидовича Кирлиана, изобретателя газоразрядной фотографии. То есть можно сказать, что лист уже был заложен в почке, а может быть, и раньше.

Репетируя «Федру», я познакомилась с одним экстрасенсом, способным видеть ауру и ее цвет. Он рассказал мне историю про своего друга, который тоже видел ауру (очень, по его выражению, мучительное свойство): он стоял на одном из этажей высотного дома и ждал лифт. Рядом стоял какой-то человек, и экстрасенс видел его ауру. Лифт приехал, в нем были трое, но без ауры. В лифт вошел человек, стоявший рядом, – и у него тоже пропала аура. Экстрасенс хотел крикнуть: «Не надо ехать дальше!» – и не успел. Двери захлопнулись, он остался на площадке. Лифт упал.

Рассказ этот перекликается с фотографией по методу Кирлиана. Как в почке есть жизнь будущего листа, так и в этом состоянии перед концом «без ауры» – есть смерть. Прошлое, настоящее и будущее не существуют по отдельности. Пространство, как говорят ученые люди, замкнуто.

Пример из истории. Считается, что Иван Грозный стал Грозным тогда, когда это было уже не нужно, – он уже завоевал Казань, Астрахань и стал всесильным. Но у него случилась клиническая смерть, после которой он проснулся зверем, стал совершать необъяснимые дьявольские поступки. Мог согнать тысячу людей на мост и сбросить в полынью. Для чего?! В этой «почке» уже скрывался будущий «лист» – видимо, России было предначертано шагнуть к Европе через Петра Первого. Но один Петр ничего бы не смог сделать, если бы генетически в людях не был заложен страх и ужас перед волевыми поступками царя. А поскольку в народе этот ужас был, Петр смог быстро перевернуть всю Россию – народ «привык» к катаклизмам и был послушен.