Михаил Грушевский - Звезды. Неизвестные истории про известных людей

Когда я стала знаменитой, папа только плакал: «Катерина, ну зачем тебе это надо – на сцене для всех стоять? Давай споем вдвоем». Он все время ворчал. Я уже была в газетах, в журналах, но все равно – «дерьмо». «Не артистка, а дерьмо!»

Зинаида Максимовна Шарко родилась 14 мая 1929 года в Ростове-на-Дону. Окончила ЛГИТМиК. Актриса Ленгосэстрады, Ленинградского АБДТ имени Горького.

Первая роль в кино – в фильме «Мы с вами где-то встречались».

Награждена орденом Почета в связи с юбилеем БДТ. Лауреат театральной премии «Пять вечеров». Удостоена медали «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». Лауреат художественной премии «Петрополь» за 2002 год. Народная артистка РСФСР.

До войны я вела дневник. А в дневнике у меня было записано: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы» (Островский). «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой» (Гете). Это выписывала девочка 10-ти лет. Естественно, у меня был записан афоризм: «Умри, но не давай поцелуя без любви» (Чернышевский). Еще там у меня была запись: «Если вы не напишете мне письмо, я залезу на дерево и буду жить, как обезьяна. Если вы мне напишете, я останусь на земле и буду жить, как человек» (Аркадий Гайдар). Вот такие записи. Меня мучило, что я ничего не делаю для Родины. И вот в это время объявляют, что началась война. Наконец-то! Я буду служить своему народу. Мне было 12 лет, я училась в четвертом классе. Я собрала трех пацанов из нашего двора, и мы пошли в военкомат – проситься на фронт. Конечно, нас никто не взял.

Вдруг по радио объявляют: «Мальчики и девочки, умеющие петь и читать стихи! Дом пионеров объявляет прием для обслуживания госпиталей в Чебоксарах и в Чувашии». Конечно, я пошла. Меня сразу приняли, и началась хоть какая-то жизнь. В Чебоксарах позакрывали половину школ и на их месте организовали госпитали. Мы ходили по госпиталям с концертами. Спали в школах на полу. Меня и еще одну девочку, которая очень хорошо пела, посылали в палаты для тяжелобольных. Первые два года мы пели грустные песни, а потом начальник госпиталя сказал: «Девочки должны читать что-то более жизнерадостное. Мы же выигрываем войну». Я перечитывала «Крокодил», пела частушки, рисовала себе усики, как у Гитлера, чтобы смешно было. Однажды ко мне подходит какое-то кудрявое чудо, она представилась как артистка и снайпер. Говорит: «Девочка, дай мне честное пионерское слово, что ты станешь артисткой». Я дала ей честное пионерское слово.

Помню, что после репетиций нам на весь ансамбль приносили большой пирог с горохом. Мы делили его на кусочки со спичечный коробок. Я во Франции ела пирожные, которые любила Сара Бернар. Я ела пирожные, которые обожал Шопен. Но ничего вкуснее этого пирога с горохом я не ела никогда.

Я приехала в Чебоксары из Новороссийска, когда мне было девять лет. И пришла в класс, а у них уже был готов спектакль к первомайскому утреннику. Я не успела выучить текст и получила роль ромашки. Мы с мамой сидели на полу, вырезали лепесточки, делали мне шапочку. В следующий раз я играла Золушку. Учительница решила, что Золушка кудрявая. А у меня безнадежно прямые волосы, и я очень страдала от этого. Волосы мне накрутили на папильотки. На уроке все дети как дети сидели, а я – артистка. Потому что после уроков должна быть кудрявая. А уже в 4-м классе я была героиней всего города и пела главную партию козы в опере «Волк и семеро козлят».

Во 2-м классе мальчишка, которого звали Никита Хрущев, дернул меня за косичку. Я взяла тяжелый пенал и двинула ему по башке. У него было сотрясение мозга. Тогда я получила двойку по поведению. А как-то был урок ботаники. Учительница меня вызвала, я встала и молчу. И вдруг Тамарка Кабакова говорит: «Она с Ленькой Дубининым в карты играла на последней парте!» Я встала и врезала ей пощечину. Что за донос? Что за предательство? Прошло много лет, и мне пришлось дать пощечину одному известному артисту БДТ. Но я и тогда сказала: «Так меня учили поступать в средней школе № 1!» Чебоксарское воспитание сохранилось надолго.

Моя подруга Дина Свешникова однажды мне сказала: «Зина, у меня отчаянно плохое настроение. Вчера иду в школу, а впереди меня бежит свинья с таким некрасивым задом, что я до сих пор не могу прийти в себя». Я подумала: «Какая все-таки Дина тонкая натура. А я вчера шла позади свиньи и совсем не расстроилась, никакого впечатления на меня это не произвело. Какая ты, Зинаида, толстокожая!»

Папа у меня дорос до главного пожарника Чувашии. Интеллигентность не определяется ни образованием, ни количеством прочитанных книг, ни знанием языков. Мой отец, который прочел две книги в жизни – «Поднятую целину» и «Воспоминания маршала Жукова», был в высшей степени интеллигентным человеком. А мамочка моя была домохозяйкой, вела дом. Она до конца жизни писала письма без знаков препинания. А я не вылезала из библиотеки. Когда я только поступила в школу, мама пошла на родительское собрание. Там ей сказали: «У вас безукоризненная девочка». Я гордилась этим. Дома к моему воспитанию не прилагали никаких усилий. Никто меня не заставлял ходить в библиотеку. И в школе на меня не очень нажимали.

Папа был заядлый охотник, он отправлялся на охоту и приносил трофеи. То медведя они убили, то лося. И мама в русской печке готовила и говорила: «Странно, что медведь, что лось, что заяц – все похоже на свинину». Оказалось, что наш заядлый охотник со своими друзьями брали литр водки, шли в лес, а по дороге обратно покупали свинину на рынке. И приносили домой как медвежатину, лосятину или зайчатину. Хоть бы раз он принес кусок шкуры, рога или копыта! Однажды во время войны отец убил лису. И когда он принес эту рыжую лисицу, мама размечталась, что она себе сделает горжетку, будет первая модница в Чебоксарах. А он сказал: «Нет, я отнесу в «Заготпункт»!» Перекинул лису через плечо и пошел через весь город в «Заготпушнину», сдал ее с гордостью. Все отметили, что Шарко убил лисицу, и дали ему вознаграждение – 10 коробок спичек. Вот такой у меня был отец – охотник дед Максим.

Когда мы жили в Новороссийске, родился мой младший братик Витя. Я была его нянькой. Я готовила, а воды не было, и надо было за ней ходить. Меня дразнили мальчишки из соседних дворов. У меня было коротенькое пальтишко, а воду я на коромыслах несла. И ноги у меня были какие-то многоступенчатые. Мне кричали: «Кривоножка с коромыслом пошла!»

Я считала, что старшая девочка должна уметь по дому делать все. Я и шила, и вышивала, и готовить умела. Даже соседи возмущались: «Так она же не родная дочка Анны Захаровны, это же Максима дочка. Так эксплуатировать ребенка нельзя!» Я считала, что все это нормально, но, тем не менее, начала рыться в документах и искать метрику.