Арина Полякова - Пропаганда войны в кинематографе Третьего Рейха

Нацистский пропагандистский пароль «один народ, один Рейх, один фюрер» (Ein Volk, ein Reich, ein Führer), который можно было увидеть почти во всех печатных изданиях, на транспарантах, услышать по радио, или в кинотеатрах, показывал представление национал-социалистов о мнении народа, его голосе. 10 апреля 1938 года, через месяц после ввода немецких войск на территорию Австрии (12 марта 1938 года), был проведен референдум по вопросу присоединения Австрии к Третьему Рейху. И только после того, как 98 % населения проголосовало «за» аншлюс (против были лишь церковные союзы, а также иные мелкие организации) [232], было дано разрешение на официальное присоединение Австрии к Третьему Рейху и переименование ее в Остмарк. И когда это было сделано также мирным путем, это был большой триумф Гитлера в глазах народа. Фюрер исполнил великую немецкую мечту об объединении «обеих немецких земель» в одной империи и без кровопролития [233]. Это был грандиозный успех нацистов даже с пропагандистской точки зрения. Они смогли убедить население в том, что войны не будет, что все внешнеполитические цели могут быть достигнуты мирным путем.

Однако аншлюс Австрии был последним большим внешнеполитическим успехом национал-социалистов, которого они смогли достичь без внешнеполитических вмешательств западных держав и прямых военных столкновений. А также важным являлся и тот факт, что до 1938 года вся внешняя политика Гитлера была построена на внезапности действия, поэтому люди «не успевали» испугаться. Но летом 1938 года, во время Судетского кризиса, ситуация кардинально изменилась. Поскольку решение внешнеполитического вопроса заняло более продолжительное время, чем все предыдущие, в народе стало появляться напряжение, которое также подпитывалось газетными статьями и программами на радио о возможной военной конфронтации, которая может перетечь в войну. Особенно сильные опасения и страх возникали у старшего поколения, которое пережило Первую мировую войну. Впервые в Третьем Рейхе начали появляться сомнения в политике нацистов [234]. Но все равно, даже в таком случае грамотно созданная репутация фюрера работала в его пользу, – большая часть населения продолжала верить в то, что их фюрер сможет и вопрос о Судетской области решить мирным путем без войны, и без кровопролития. Так оно и произошло, – Мюнхенское соглашение было подписано 30 сентября 1938 года.

Большинство судетских немцев расценили присоединение к Третьему Рейху как освобождение, что оказало большое влияние и на основное население Рейха. Теперь и все остальные немцы стали считать, что Германия была права в решении судетского вопроса, даже несмотря на то, что уже существовала реальная угроза войны [235]. Как считал фюрер, так и они считали, – все немцы должны быть объединены на одной территории, что и произошло. Германия лишь вернула себе свои исторические земли. Но все же авторитет Гитлера, впервые за все его время пребывания у власти, пошатнулся. Не все до конца верили, что войны вновь удастся избежать. И на этот раз эйфория людей была безгранична, она была разрядкой, поскольку ей предшествовало сильное напряжение [236]. Подобная политика риска и победы заставила поверить в непобедимость империи даже самых скептически настроенных людей [237]. Границ триумфу Адольфа Гитлера не было. На протяжении всего этого времени он смог доказать всем безошибочность своей политики, создать неоспоримый образ мощи нацистской империи и сделать Третий Рейх в глазах немецкого народа и западных государств непобедимой державой.

Новые внешнеполитические события и очередные успехи Гитлера в марте 1939 года, а именно, вступление в Прагу 15 марта и присоединение Мемеля (совр. город Клайпеда) 22 марта после вышеупомянутых событий уже не вызывали сомнения у населения в гении фюрера. Это вызвало лишь еще одно удивление и шок, что и это Гитлеру удалось сделать без пролития крови [238]. Адольфу Гитлеру удавалось достичь всего, чего он желал. Поэтому, когда возник вопрос Данцига (совр. город Гданьск) и данцигского коридора, мало кто задумывался о возможной войне. Летом 1939 года на собрании ландрата Верхней Франконии (Бавария) были подведены итоги опроса общественного мнения о насущном внешнеполитическом вопросе, который звучал так: «Ответом на вопрос Данциг или коридор , в нашем обществе является следующее: Присоединение к Рейху? – Да! Путем войны? – Нет» [239]. Война была старательно отодвинута на задний план в мнении народа о политике нацистов. Несмотря на национал-социалистическую агрессивность, до сих пор им удавалось решать все вопросы мирным путем.

Поэтому 1 сентября 1939 года, когда начались первые боевые действия на территории Польши, немецкое общество испытало сильнейший шок [240]. Происходило, по их мнению, невозможное. И, в отличие от 1914 года, на этот раз война не вызывала особого воодушевления.

Но, так или иначе, война началась, и самое удивительное в том, что особых протестов она так и не вызвала в обществе. Народ, который так часто и так открыто демонстрировал свой страх перед войной, так же просто позволил фюреру развязать новую войну. Нацистская пропаганда и миф о фюрере сделали свое дело, «обрабатывая» умы населения на протяжении всего довоенного времени, что теперь не возникало и малейшего желания протестовать. Вероятно, не последнюю роль в этом вопросе сыграла и пропаганда против Польши, развернутая летом 1939 года (см. 2 главу о враге в кинематографе). Большинство немецкого населения было убеждено, что военные действия в Польше ведутся во имя притесняемых польских немцев и ради их освобождения. Поэтому это и не вызывало разногласий.

С этого времени начинается пропагандистская кампания по давлению на патриотические чувства людей, так как теперь нацисты нуждаются в поддержке своей политики в народе, с помощью которого и планируют одержать победу. Война Гитлера провозглашается войной Германии, таким образом, противники национал-социализма автоматически становятся врагами всего Отечества, и все представляется таким образом, что Гитлер становится якобы втянутым в эту войну, а не ее первопричиной [241].

Нацисты сделали все, чтобы в обществе закрепилось мнение, что Гитлер всячески избегал возможности вступления в войну, и начало ее произошло не по его воле, но теперь он вынужден в ней участвовать, дабы защитить немецкий народ. Таким образом, имидж Гитлера – миротворца был сохранен еще на некоторое время. А развенчать этот миф у немецкого народа не было никакой возможности, так как он был отрезан от зарубежных источников информации. И Гитлер в узком кругу своих приближенных не скрывал, что его образ пацифиста является лишь хорошим алиби перед народом, что «пусть они думают, что я сделал все возможное, чтобы мир сохранить» [242]. Разумеется, это все делалось специально, чтобы не потерять народную веру и поддержку. Более того, и после начала войны, Гитлер долгое время оставался в образе миротворца и обещал нации, что война будет закончена как только возможно быстро.