Алекс Бертран Громов - Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера

Кому-то и такой расклад позволял в полной мере демонстрировать храбрую самостоятельность. Или, по крайней мере, удачно играть ее. Чехова в качестве примера описывает Адель Зандрок, которая к моменту событий утвердилась на амплуа «комической старухи» в немецком кино, а когда-то была звездой «Бургтеатра», блиставшей в «Даме с камелиями» и покорявшей всю Европу не только талантом, но и красотой. Но время безжалостно. «И тут кто-то открывает ее удивительно смешное дарование… Внутренне она отторгает это амплуа, живет воспоминаниями о своем великом прошлом, игнорирует то, что происходит вокруг нее, или все зло вышучивает. Меня – всегда величественно – Адель одаряет милостью своей дружбы. Она зовет меня “Мышка”…»

Чехова вспоминала ее многочисленные соленые шутки и экстравагантные выходки, а также неожиданные откровения: «Если бы ты знала, кто в те времена всё бросал к моим ногам, когда я гастролировала с “Дамой с камелиями”, – великие князья, а однажды уж одним-то из них я полакомилась. Я бы и царя не пощадила, думаю, да жаль… жаль, он уже был болен. А вообще – мужчины! Все они трусы, моя дорогая Мышка, все… ну, скажем так: почти все. Я понимаю, почему ты не выходишь снова замуж».

Однажды Адель Зандрок попросила Чехову отвезти ее на прием в министерство пропаганды, поскольку своей машины у нее нет, а ехать как обычно на такси вместе с сестрой легендарная звезда не может – сестру не пригласили. В одиночку Зандрок нигде появляться не желает. «Итак, мы вместе приезжаем в министерство; Адель, как всегда, закутана в широкие, ниспадающие волнами одеяния, на руке висит огромная вышитая сумка… В этот момент входит Гитлер и начинает, как обычно, сразу же с монолога. Он знает “Бургтеатр” с юношеских лет, с восхищением вспоминает великие спектакли и тут же сожалеет, что в те времена также “добились чести и славы и еврейские актеры”. Гитлер намеревается и далее развивать эту тему, как вдруг происходит нечто, чего до сего момента уж точно не случалось: его перебивают!

А. Гитлер

Адель безмятежно и отчетливо произносит:

– Господин рейхсканцлер, оставим эту тему. Я не желала бы об этом ничего слышать. Но если это вас интересует – и между нами: моими лучшими любовниками всегда были евреи.

Гитлер столбенеет.

Адель поднимается, с достоинством кланяется и спокойно бросает:

– Au revoir, господа. – Поворачивается ко мне и приказывает: – Отвези меня, пожалуйста, домой, Мышка».

Возможно, и впрямь в окружающих ее мужчинах Чеховой не хватало силы и цельности. Или просто никто всерьез не нравился, несмотря на слухи о ее многочисленных романах?

Но вот однажды во время съемок в Вене ее внимание привлек какой-то посторонний господин, внимательно наблюдавший за кинематографической суетой. Поначалу он своим присутствием отвлекал, раздражал и сердил актрису, хотя она отметила, что он вполне достойно выглядит. А потом он… пригласил ее поужинать в знаменитое кафе «Захер». В первый момент Чехова была намерена отказаться, но почему-то слово «нет» так и осталось непроизнесенным. «За ужином Марсель Робинс доказывает, что он незаурядная личность. Беседа его увлекательна, шарм необыкновенный. Я узнаю, что он бельгийский промышленник, и ловлю себя на удивительной мысли. До сих пор, размышляю я, ты существовала для других – для мамы, детей, брата и сестры, друзей, знакомых… Не жертва, конечно же нет. Но если бы вдруг появился некто, кто живет и трудится только для тебя, кто о тебе заботится и защищает, если бы так было…»

– Могу ли я засвидетельствовать вам свое почтение в Берлине, мадам?.. – учтиво интересуется Робинс.

Она соглашается. И приехав в Берлин, Робинс делает ей предложение. Ольга отвечает «нет». «Я действительно отказываюсь: моя профессия и моя вошедшая в плоть и кровь самостоятельность…»

Но тут вмешивается мама, та самая ревнительница традиций и правил приличия. «Мама советует мне сказать “да”, завести свой дом. Не буду же я вечно актрисой, говорит она и добавляет: “Может, не так уж и плохо иметь возможность при необходимости уехать из Германии, если дела пойдут так и дальше…” Я размышляю над фразой “…не вечно же быть актрисой”… Это точно».

Но запасной аэродром Ольга уже готовит для себя самостоятельно, намереваясь после окончания кинокарьеры стать косметологом, она собирается в скором будущем получить в Париже соответствующий диплом.

«Со времен Голливуда, с тех пор, как я там увидела, что для каждого утром все может быть кончено, я поняла, что стану косметологом. Я уже готовлюсь к получению моего первого диплома в Париже». Но в голосе мамы ей слышится и другая тревога: надо иметь возможность покинуть Германию, если… Если что? Пока актриса не видит повода для беспокойства, но… «Здешняя политическая сумятица все же должна улечься, все снова должно прийти в норму. Не могут же люди идти против всего света… и кроме того: здесь мы все вместе – мама, дети, моя сестра и я. Мы живем своей жизнью. Я снимаюсь из фильма в фильм, играю в театре, мне никто ничего не диктует. Я могу сниматься и играть то и так, как хочу… Впрочем, время от времени уже приходится… как-то подлаживаться. Точно. Скажем, на этих смертельно скучных официальных приемах с их удивительно напряженной атмосферой и недоверием, которое испытывают друг к другу почти все. Все чаще хочется отказаться. Чаще – да, но всегда ли?.. Какая женщина не любит поклонения?..»

Марсель Робинс настойчив, он делает второе предложение.

– С женщиной, которую я люблю, я не вступаю в связь, – говорит он и продолжает упорную осаду сердца кинозвезды.

Ольга Чехова соглашается. Они договариваются, что актриса будет приезжать к супругу в промежутках между съемками, и заключают брак в Берлине в 1936 году. Свидетелями на регистрации становятся дочь Ольги – Ада и ее муж, их брак, к слову, свершился так же рано и скоропалительно, как когда-то поженились Ольга и Михаил Чехов. «После регистрации брака мы выпиваем по бокалу шампанского в отеле “Бристоль” на Унтер-ден-Линден. На вечер в мою квартиру на Кайзердамм приглашены около сорока друзей. Само собой разумеется, пришло, как это у нас водится, гораздо больше. Пришли и русские – для подобного торжества факт немаловажный…»

И тут сразу оказалось, что интуиция недаром предостерегала Ольгу от брака вообще и брака с Марселем в частности. «С самого начала атмосфера устанавливается непринужденная и очень скоро даже шаловливая. И почти каждый заклинает Марселя оставить меня такой, какая я есть, и не превращать в настоящую домохозяйку. Марсель явно чувствует себя чужим среди этого раскованного творческого люда. Моя профессиональная одержимость, о которой так много и при каждом удобном случае говорится в шутливых речах, не очень-то поднимает его настроение. Он держится вежливо, но официально. Вероятно, он прикидывает, а что будет, если он потребует от меня чуть большего внимания к себе».