Дэвид Линч - Поймать большую рыбу. Медитация, осознанность, творчество

Поэтому я никогда не знаю, что именно получится на показе. Однако нельзя думать, как фильм повлияет на людей, обидит ли он кого-то, сделает ли что-то плохое или хорошее. Иначе просто придется перестать заниматься кинематографом. Я просто делаю то, что мне нравится, и никогда не заглядываю вперед.

Идея – это мысль. Это мысль, в которой заложено больше, чем кажется при первом рассмотрении. Но и в изначальный момент в ней есть искра. Если мы представим себе комикс, то над персонажем, до чего-то додумавшимся, загорается лампочка. Точно так же дело обстоит и в реальной жизни.

Было бы прекрасно, если бы фильм являлся автору целиком. Но ко мне он приходит по частям. Первый кусочек подобен Розеттскому камню. Это основа всего. Это часть головоломки, дарящая надежду.

В «Синем бархате» им стали красные губы, зеленые лужайки и одноименная песня в исполнении Бобби Винтона. Следующим пришел образ уха, лежащего посреди поля. Этого хватило.

Сначала вы влюбляетесь в идею, в самый маленький кусочек. И как только вы начинаете его понимать, все остальное приходит само.

Желание найти новую идею подобно наживке. Когда вы рыбачите, стоит набраться терпения. Вы цепляете червя на крючок и ждете. Желание – это наживка для приманивания идей.

Удивительно, но когда вы наконец выуживаете на свет божий идею, которая вам нравится, даже если это совсем маленький карасик, фрагмент образа, она призовет остатки косяка. И вы сможете отправиться в дорогу. По пути вам попадутся другие фрагменты, и вот вы уже видите цельную вещь. Однако все начинается с простого желания.

Маленькие рыбки плавают на поверхности, но большие водятся только на глубине. Если вам удастся увеличить свой водоем, свое сознание, вы сможете поймать крупную рыбу.

Вот как этого можно достигнуть. Внутри каждого человеческого существа плещется океан чистой живой осознанности. Когда вы совершаете трансцендентный переход во время медитации, вы ныряете в этот океан. Это настоящее благословение. Вы сами начинаете его излучать, а ваша осознанность начинает расти.

Если ваша осознанность размером с мяч для гольфа, то при чтении книги вы поймете ровно столько же. Мир в окне вы будете видеть маленьким мячиком, с утра проснетесь только до границ собственного мячика, и счастье ваше будет этим же мячом.

Но если ваша осознанность начнет расти, тогда вы больше вынесете из книги, мир будет казаться огромным, вы проснетесь, не чувствуя границ, и будете ощущать много счастья.

Вы способны ловить идеи на глубине. Вдохновение подобно потоку. Все это дает жизни неповторимый вкус.

Для меня каждый фильм и каждый проект – это новый эксперимент. Как следует перевести эту идею? Что с ней сделать, чтобы она стала кино? Вы знаете эту идею, чувствуете ее, слышите и видите. Теперь давайте представим, что это кусок дерева и вы вырезаете скульптуру, но что-то идет не так. Поэтому вы начинаете размышлять, и все наконец получается. Вы действуете и реагируете. Это и есть эксперимент по правильной обработке идеи.

Когда вы добавляете в уравнение медитацию, поток вдохновения увеличивается. Действия и реакции убыстряются. Тут вы находите идею, потом отправляетесь в следующую точку, из нее – дальше. Это сродни импровизационному танцу. Вы погружены в процесс, вы работаете на предельной мощности.

И это не притворство. Это не психологический тренинг, где вам говорят приятные вещи, вроде: «Остановитесь, вдохните запах роз, ваша жизнь улучшится». Вся работа идет изнутри, постоянно возрастая в объемах. А потом ситуация по-настоящему меняется.

Поэтому испытывайте трансцендентный переход, чувствуйте собственную беспримесную осознанность и наблюдайте за переменами в своей жизни.

Я переехал в Лос-Анджелес из Филадельфии, где прожил пять лет. Именно в Филадельфии я окончил художественную академию. Этот город часто называют городом братской любви, но в тот момент ничего подобного я не почувствовал. Я жил в дыре.

В Лос-Анджелес я прибыл поздней ночью, поэтому замечательный свет, присущий ему, увидел только на следующее утро, выйдя из маленькой квартирки на бульваре Сан-Висенте. Душа моя запела. Я до сих пор счастлив, что могу видеть этот свет и жить с ним.

Я обожаю Лос-Анджелес. Многие люди видят в нем обыденность и повторяемость, однако стоит прожить здесь какое-то время, и начинаешь понимать, что у каждого района свой специфический настрой. Здесь до сих пор жив золотой век кинематографа, его чувствуешь в запахе ночного жасмина и прекрасной погоде. Свет в Лос-Анджелесе вдохновляет и заряжает энергией. Даже когда над городом висит смог, свет не жесткий, а яркий и обтекаемый. Он придает мне уверенности в себе, показывает, что все дороги открыты. Это необъяснимый феномен. Раньше я не видел такого света. Свет в Филадельфии даже летом далеко не такой яркий. Именно из-за света все приезжали в Лос-Анджелес снимать фильмы. С тех пор поменялось не многое.

«Голова-ластик» – мой самый духовный фильм. Никто не разделяет моего мнения, но тем не менее это так.

«Голова-ластик» появился на свет определенным образом, и я не понимал, какое значение он несет. Я искал ключик, чтобы понять, о чем говорит видеоряд. Конечно, кое-что я понимал. Но я совершенно не осознавал, какой элемент оказался центральным и знаковым. Это был сложный процесс. Поэтому однажды я достал Библию и стал читать. Нашел фразу. Закрыл Библию. На этом все закончилось. Я увидел фильм как единое целое.

Не думаю, что когда-либо признаюсь, что же это была за фраза.

Полвека назад люди частенько говорили: «Жизнь ускоряется». Двадцать лет назад они любили повторять то же самое. Нас постоянно преследует это ощущение. Сейчас оно словно с цепи сорвалось. Когда вы смотрите телевизор или читаете журналы, начинает казаться, что целый пласт событий проходит мимо.

Когда я создавал фильм «Голова-ластик» (а на это ушло пять лет), я чувствовал, что умер. Я думал, что сейчас вынырну на поверхность, а мир изменился. Я говорил себе: вот я. Я здесь, я заперт в этом кино. Я не могу его закончить. Мир забыл про меня, оставил на обочине . Я перестал слушать музыку, а телевизор толком не смотрел никогда. Я не хотел узнавать новости, потому что все эти истории заставляли меня думать, что я умираю.