Валерий Перевозчиков - Владимир Высоцкий. Только самые близкие

И люди не молчат – звонят Мальгину (Андрей Мальгин – в то время главный редактор журнала «Столица». – В.П.). А вы знаете, что у палаточного городка, у самого Кремля один человек держал плакат: «Требую выяснения обстоятельств смерти Высоцкого!»

Я сама себя уговаривала – ну, может быть, это ничего… Я не могу сказать, что это гадко, – нет. Это написано по- доброму, но зачем?! Скажите, Валерий, зачем? Меня берегли, долго не говорили об этой статье… Вы должны были выступить в защиту Володи, а получилось… Может быть, вы запретите перепечатку? Да нет, это невозможно… А мне Володю так жалко!

Ведь это была болезнь… На Володю же невозможно было подействовать в таком состоянии, но мы же старались… Старались уберечь, чем-то отвлечь. Он же ничего не ел – мы варили бульоны, поили соками… И что это такое – «уход в пике»? Никуда он не уходил, его мозг постоянно работал, он страдал, и страдал тот, кто его любил. Мать страдала! Пусть это уже не тайна, но зачем еще раз?!

А последние дни?.. Я вернулась в Москву 10 июля. Володя сказал мне, что умер Колокольников (актер Театра на Таганке. – В.П.), что похороны через два дня… Но на похоронах Володя не был. 14 июля я тоже была у Володи. 16-го у него был концерт где-то за городом… Я им говорю: «Возьмите меня с собой. Я хочу поехать…» А Володя:

– Подожди, мама. Скоро будет концерт в Москве, вот тогда поедешь со мной.

Потом открытие Олимпиады – это 19 июля. Я фотографировала, но было такое оцепление, что ничего не получилось. Зашла к Володе, пришли дети… «Мама, возьми там, в холодильнике, покорми ребят… А я поднимусь к Нисанову…» Вернулся Володя уже плохой…

23-го – весь день была у Володи… Уехала поздно, легла спать. Две ночи не спала – отключила телефон. Просыпаюсь – звонок в дверь, соседи… «Вам звонят, Нина Максимовна! Срочное дело». Валера Янклович: «Нина Максимовна, отправлять или не отправлять Володю в больницу? Ваше мнение?» Я говорю: «Конечно, отправляйте! В любом случае отправляйте в больницу!»

Ну а 24-го… Снова целый день у Володи. Я же говорила Севе Абдулову. «Сева, останьтесь!» Так нет же – у него гастроли, репетиция… Если бы я была там ночью, может быть, Володя бы и не умер. Это гораздо раньше он мне сказал: «Я скоро умру, мамочка», – еще в марте… А если бы Володя тогда сказал: «Я сегодня умру…» – разве бы я не осталась?! Я бы, конечно, осталась.

Сульповар… Ну кто он такой?! Один раз видела его у Володи – ну и что? Эти люди не его врачи, а его враги. А Федотов?! Мы ему вообще не доверяем. Люди ходили к нему… Они его разнесли! Он сказал, что разговаривал с Перевозчиковым, что Перевозчиков записывал, но как получилось, что эта статья вышла, он не знает… Пусть он и признает свою вину… Да кто он такой?! Эти врачи неправильно лечили Володю. Мне один профессор сказал… У меня есть копия диагноза – и там все не совпадает.

Годяев Игорь… Приехал 25-го, после смерти, но он раньше появлялся в доме… Хотя Игорь больше крутился около Марины. И тут много загадок… Зачем он взял кассеты Вадима Туманова? Почему у него фотография Володи с Мариной на Таити? Сосед видел, что Годяев выносил какую-то коробку, а с чем?

Валера Янклович! Ну, что он нес на пресс-конференции?! (1 марта 1989 года. Пресс-конференция, посвященная выходу книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет». – В.П.) Мне люди все рассказали… Валера же кричал в зал такие вещи, и после этого еще смеет приходить в дом?! Пришел летом на день памяти Володи, подходит ко мне – целоваться. Я отвернулась: «Мне не нужны ваши поцелуи!»

Семен Владимирович был просто в бешенстве – он был готов всех их разорвать на куски! Я допускаю, что Семен мог что-то резкое сказать Володе, может быть… Но он – отец Высоцкого, заслуженный человек, он имеет право. У него же двадцать шесть правительственных наград!

Марина… Всю страну наводнила ее книга – говорят уже три миллиона напечатано. Она пишет про 1500 писем! А сколько они прожили вместе, и зачем писать столько писем?! И куда они делись? Я их нигде не нашла… Валера, ведь я ее так любила… А как она меня изобразила в своей книге?! Она пишет, что семь бутылок водки – это была норма! Но ведь этого не может быть! Это даже алкоголики говорят…

В ВТО Марина сказала, что с родителями она не контактирует. А почему? Там показывали фильм Солдатенкова «Я не люблю»… Я все время хожу с бокалом – зачем это было нужно показывать?! Я бы никогда не пустила в дом Солдатенкова – это тогда Марина настояла. Я звонила председателю комитета по кинематографии…

– Надо просматривать такие фильмы…

– Я смотрел. Фильм политически выдержан.

– А… Теперь все можно.

Демидова книгу написала – там столько ошибок! Зачем она пишет, что Володю рвало кровью?! Люди забывают, что родители – живые люди и они – страдают. И зачем она рассказывает это, почему люди должны это знать?! (А. Демидова в своей книге упомянула о Георгии Бантоше – втором муже Н.М. Высоцкой. – В.П.).

Чижков выпустил книжку… Рерих, Джуна и Марина Влади. Ну помог он с архивом, ну и что? Но книга написана хорошо.

Зимой в театре нескладно все получилось… У меня ведь много близких людей. Звоню.

– Нина Максимовна, вы не подавали заявку. Для вас оставлено четыре билета.

– Я же – мать, а не организация! Какая еще заявка!

А у Никиты из ФРГ приехал спонсор его театра, ну как его не пригласить?! Потом попросили у Любимова малый зал для театра Никиты – он отказал. А ведь у Володиного гроба все клялись помогать.

Театру сейчас нелегко… А мне легко? Директор Ваганьковского кладбища заявляет:

– Мне надоело вывозить цветы с могилы Высоцкого – пусть театр вывозит!

В театре на Таганке, в кабинете Юрия Петровича Любимова. Слева направо: Николай Дупак, Каталин Любимова-Кунц, Владимир Высоцкий, Юрий Любимов и Борис Можаев

Я говорю:

– Это же люди приносят.

– Тогда напишите объявление – пусть люди сами убирают, а то завтра приедет Вилли Токарев, и ему будет негде цветы положить.

Да кто он такой – Вилли Токарев?!

Подходит женщина на кладбище: «Я – сестра Владимира Высоцкого! Я пишу стихи, а меня не печатают. Помогите, пожалуйста!»

Люди спрашивают: «А правда, что отец Высоцкого будет похоронен рядом с ним?» А что в этом такого? Это такая русская традиция. Подошла одна женщина из Греции: «Я купила две пластинки вашего сына. Высоцкий проник мне в душу!»

Вы должны выступать на нашу защиту, а не давать возможность все это смаковать. Враги это используют. Я верю в ваши добрые намерения.

Москва, осень 1990 года