Андрей Буторин - По ту сторону чуда

Зато Мирон долго смотрел вслед странному человеку. Почему странному? Ну хотя бы из-за этого нелепого котелка. Такие рисовали раньше в детективных романах у сыщиков. Да и сам незнакомец был похож на такого вот книжно-киношного сыщика или шпиона – в длинном черном пальто с поднятым воротником, сутулый, в пенсне, с крючковатым носом. Когда поднимал котелок – под ним блеснула лысина. Походка у старика (по оценке Мирона, тому было лет под шестьдесят) также соответствовала детективно-шпионской «легенде» – легкая, рыскающая, что вкупе с сутулостью производило впечатление взявшей след ищейки.

Войдя наконец в агентство, Мирон застал там разгневанного шефа. Олег Константинович («здешний» Брок в этом месте рассказа вздрогнул и поежился) мерил офис быстрыми шагами и раздраженно бормотал что-то под нос. Когда юноша попросил уточнить, чем расстроен начальник и что за клиент покинул сейчас их контору, сыщик рассерженно бросил:

– Это не клиент! Это недоразумение. Не хочу о нем говорить, не хочу слышать и уж тем более, так сказать, лицезреть! Поэтому большая просьба, Мирон Игоревич… Нет, большой приказ. В смысле – распоряжение, уведомление и все перечисленное, вместе взятое. Если увидишь этого типа в непосредственной близости от «Бритвы Оккама» – гони его в шею!

На тот раз инцидент оказался исчерпанным. Но уже следующим утром Мирон встретил давешнего старика по пути на работу. Тот и впрямь ошивался возле агентства, будто бы действительно вынюхивая чей-то след. Но близость загадочной ищейки к офису Мирон посчитал не такой уж непосредственной, поэтому гнать его в шею не стал. Тем более старик, заметив юношу, разогнулся и опять приподнял котелок. При этом глаза его оставались неприветливыми, холодными. Мирон почувствовал их ледяное излучение, несмотря даже на приличное – не меньше двадцати шагов – расстояние.

Брок пришел в тот раз на пару минут позже Мирона и сразу набросился на помощника: почему, дескать, вчерашний хмырь ошивается рядом, ведь было же велено и тэ пэ… Мирон кое-как отбился от незаслуженных, на его взгляд, обвинений, но обещал впредь подобного не допускать.

А на другой день Олег Константинович ворвался в офис и вовсе взбешенным, рассказав, что позавчерашний посетитель выслеживал его возле дома.

– Да кто же он такой-то? – не выдержал тогда Мирон.

– Маньяк, – ответил Брок. – Сумасшедший. Сулит несметные богатства и драгоценные сокровища за поиски царского сына!

– У государя императора лишь две дочери, – удивился Мирон.

– Вот именно! Что я ему и ответил. Но тот, ты не поверишь, заявил, что это сын «другого царя»! Я спрашиваю: «Болгарского, что ли?» А он: «Нет, русского. Только другого». Нет, ты представляешь? «Другого»! Это уже государственным заговором попахивает. Я так ему и намекнул. Прямо и откровенно. В лицо, можно сказать, бросил. А тот лишь утерся и говорит: пойдем, дескать, со мной, там все и поймешь. Только глаза завязать надо. Ну я ему и показал тогда, что и как ему могу завязать. Понял вроде. Я, по крайней мере, так подумал в тот раз. А он, вишь, не успокоился.

– Ну, больной же человек, – стал успокаивать шефа Мирон. – Не обращайте вы на него внимания. А коли станет активность излишнюю проявлять, так городового призовите. Или неотложку вызовите, пусть заберут в соответствующее учреждение.

Но Брок лишь отмахнулся. И следующие два дня прошли на удивление спокойно. Помешанный старик больше не появлялся. Мирон стал уже и забывать о нем, пока вчера, перед выходом из дому с обеда, не выглянул в окно. Во дворе стоял давешний незнакомец и ледяным своим взглядом почти осязаемо коснулся юноши.

Даже мысль о том, что он выйдет сейчас и нос к носу столкнется с этим неприятным типом, заставила Мирона поежиться. И тогда он вспомнил, что, возвращаясь вчера с работы, заметил отсутствие на чердачной двери замка. На чердаке, кроме пыли и голубиного помета, ничего не хранилось, поэтому Мирон не обеспокоился и соседей тревожить не стал. Подумал – подростки балуются или влюбленные уединения искали. Хотя какое уж тут романтическое свидание может быть – в помете-то да пыли? Но то – дело вкуса. Так что парень про замок и думать забыл. А теперь вот вспомнил. И решил пройти по чердаку до соседнего подъезда, а если там дверь тоже окажется открытой – через другой подъезд и прошмыгнуть мимо шпионящего старика.

Так Мирон и сделал. Все прошло на редкость удачно. Самое главное, когда юноша вышел из соседнего подъезда, старика во дворе уже не было. Мирон даже огорчился слегка, подумал, что лучше бы еще пять минут дома переждал, чем дышать пылью на темном чердаке. Но лучше уж так, чем встречаться с сумасшедшим. И всю дорогу до работы Мирон так и эдак обдумывал случившееся. Потому и не заметил произошедших вокруг изменений.

– Так вот оно что! – воскликнула Ирина Геннадьевна, стоило Мирону закончить рассказ. – Ну, Олежек, теперь-то тебе все понятно?

– Разумеется, – высокомерно скривил губы сыщик. – Типичный, знаете ли, случай. Старик просто душевнобольной.

– Нет, ты не понял… – вздохнула супруга.

– Пап, не о старике пока речь, – попыталась помочь отцу Сашенька.

– Олег Константинович, тут вот что… – не остался в стороне и недавний рассказчик.

– Спокойно, – выставил ладони Брок. – Я прекрасно все понял. Просто вы не дослушали меня. Старик – это так, действительно чепуховина. Ну, больной, подумаешь. А кто сейчас здоров? Разве что ты, Ирусик, – тут же поспешил вставить он. – И конечно же ты, доченька, – предупредил он Сашино возмущение. – Ну и где-то как-то я. По большому, так сказать, счету, – решил не обижать сыщик и себя. – Но речь-то и впрямь не о старике. Речь, вы не поверите, обо мне. О том, потустороннем, мне! Ведь там же тоже есть я… Ужас какой-то! Чудеса, да и только. То есть, тьфу, никакие не чудеса, конечно же, а просто какая-то несусветная хрень!.. – Брок обеими руками схватился за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону со все увеличивающейся амплитудой.

– Олег, – строго посмотрела на него жена. – Не выражайся при дочери. И перестань качаться, затошнит.

– Нет-нет, – пробормотал сыщик. – У меня, знаешь ли, превосходный вестибулярный аппарат.

– Меня затошнит! – рассердилась Ирина Геннадьевна. – А ну стоп, кому говорят!

Брок замер в полуфазе – с наклоном под сорок градусов. И пожалуй, упал бы, не подхвати его супруга за шиворот. Вернув мужниному телу вертикальную ориентацию, Ирина Геннадьевна горестно покачала головой:

– Эх ты! Все-таки ничего так и не понял. При чем тут тот ты?

– Как ты сказала? – дернулся Брок. – «Чем тут тот ты»? Это что за язык? На китайский похож. Ты знаешь китайский? Я – нет. Как же я могу что-то понять? Твои обвинения, знаешь ли, Иринушка, при всей моей любви и уважении к тебе…