Марина Комарова - Осколки моря и богов

– Что?

– К-какие еще осколки? – хрипло прошептала я. То есть я слышала про них, но не в такой форме.

– Ну… – Он запнулся. – Когда первозданных богов раскололи, большинство из них упало в море. И Тот, из кургана, не в силах остановиться, решил превратить море в стекло, чтобы расколоть вновь и уничтожить даже воспоминание о них, но Азов был не согласен.

– Занятное толкование, – пробормотал Олег.

Я нахмурилась. Что-то явно не шло, не стыковалось. Азов – не из числа первозданных? Не бог? Но тогда кто? Черт разберет эту иерархическую лестницу высших существ. Я шумно вздохнула:

– Что ж, тогда понятно его желание всеми способами избавиться от этой дряни.

Олег почесал затылок:

– Слушай, а ведь все происходило как в бреду.

– Еще каком, – мрачно отозвалась я. – И морду я Городовому все равно набью.

Ромка хихикнул, видимо, представив это, и дернул меня за рукав.

– Что? – возмутилась я.

– Как ты себе это вообще представляешь?

Я пожала плечами и взъерошила ему волосы. Ромка только вздохнул. Из нас двоих он всегда был самым рассудительным. И есть.

– Знаешь, – вдруг тихо произнес он, – а ведь не зря Лыбедь даже в легендах представляется отрицательным персонажем. Не во всех, конечно, но…

Я вздохнула и откинулась на спину. Ну да. Есть логика. С другой стороны…

– Думаешь, слишком положительными были Кий, Щек и Хорив?

При упоминании второго имени взгляд Олега стал каким-то странно задумчивым:

– Щек – проходимец еще тот. Чехлянц Эммануил Борисович.

То, каким тоном он это сказал, заставило вздрогнуть. А ведь могла бы и догадаться. Олег как-то проронил, что Следящий южного региона велел называть себя «Чех». А Чех – одно из имен Щека, пусть и не слишком распространенное. У меня по позвоночнику пробежал мороз. М-да уж. Братья и сестра ругаться друг с дружкой не будут. Играют с нами, как с оловянными солдатиками. Только и всего.

Меня вдруг озарило:

– Слушай, помнишь, когда я была в Стрелковом, ты позвонил и сказал, что нужно срочно возвращаться в Херсон?

Олег кивнул:

– Помню.

– Но тогда так и не получилось. Это был приказ Чеха?

– Ну а кого ж еще? – поморщился он. – Кстати, я потом по шее получил, что ты так и не явилась. А когда разобрались, в чем дело, то по шее уже получал Азов.

Что ж, мелочь, а приятно. Азов… Где он сейчас? Что вообще это все значило?

Я принялась сползать с кровати.

– Куда это? – приподнял бровь Олег.

– В ванную, – буркнула я. – Раз уж мир спасли нашими силами, но при этом ничего не удосужились объяснить, то выждем время и спросим еще разок. А пока можно и привести себя в порядок.

– Почему же не объяснили? – неожиданно подал голос Ромка.

Мы снова уставились на него. Он не смутился. Тоже сполз с кровати, последовав моему примеру. Кстати, двигаться он стал как-то более плавно и грациозно, исчезла вся угловатость.

– Поясни, – нахмурилась я.

Он пожал плечами:

– Все просто же. Троим и Сестре был не угоден Тот. Его убрали. Троим и Сестре интересно было получить хамелеона – они его получили. Все очень просто… просто, – Ромка шумно вздохнул, – наших интересов никто не учитывал. Совсем. Хотя и не оставили в беде.

Его объяснение мне не понравилось. Хотя оно и было чертовски логичным. Кто мы такие, чтобы высшие нам отчитывались? Вон сколько стоят города, растут и рушатся, а Трое и Сестра – на месте. И Азовское море тоже будет шуметь под солнцем и играть волнами, перекликаться с чайками.

– А дальше-то что будет? – тихо спросил Олег. – Ну, появился хамелеон. Но это же только… начало.

Я сглотнула, перевела взгляд на Ромку. Тот в один миг словно стал меньше и беззащитнее. В почерневших глазах на секунду промелькнул страх. Сердце сжалось. Нет, не получите. Не отдам больше!

Однако он тут же мотнул головой и выпрямился:

– Что будет, то и будет. Прятаться я не собираюсь. А Городовой научил меня управляться собственными силами. Переживем.

Уверенность, прозвучавшая в его голосе, наполнила сердце странной надеждой. Все может быть именно так, как мы того захотим.

– Хватит стоять, – неожиданно заявил Олег. – Я там обед сварганил, а они тут стоят. Шагом марш!

Спорить с Грабаром, когда тот сделал еду, лучше не надо. Поэтому, не теряя времени, я быстро направилась в ванную. Действительно. Мир спасать уже не надо. А о себе мы сможем позаботиться сами.

Холодный душ сделал из меня человека. Выбравшись, я вдруг услышала, как пропиликал мой мобильник. Кому это в голову пришло слать эсэмэски? Все родные и близкие теперь здесь, рядом.

Телефон лежал в спальне на тумбочке. Подойдя к ней, я взяла аппарат и нажала кнопку разблокировки. Конвертик сообщения замигал и тут же исчез. По экрану вдруг пошла рябь, в нос ударил запах соли и песка. В ушах зашумело, крики чаек разнеслись по округе.

Я вздрогнула. На экране плескались волны, вырисовывая знакомые черты. Щеку на миг опалило, словно ее коснулись чьи-то губы. Шею обожгло дыханием. Сильные пальцы на долю секунды сжали плечи.

– Яна… – донеслось из ниоткуда, и жар прилил к щекам.

Волны дрогнули и вдруг слились в слова. Простые, понятные… долгожданные. Голова почему-то закружилась, а дышать стало трудно.

«Приезжай. Волнуюсь. Море».

– Яна! – донесся с кухни голос Олега. – Ну, где же ты?

– Иду, – прошептала я непослушными губами. «Приеду», – прошептало сердце.

Рудольф Валерьевич Железный сидел на лавочке и смотрел на заходящее солнце, разливавшее на днепровских водах червонное золото. Прохладный ветерок заставлял немного ежиться и поправлять клетчатый пиджак. Скоро осень. Даром что юг. Ветра не скрыть, дыхания золотой поры не отменить.

Пифия, заливаясь радостным визгом, пронеслась мимо. Гонять голубей – очень важное занятие. Особенно для собаки провидца.

Железный поднял голову и посмотрел на гранитный парусник. Памятник первым кораблям Черноморского флота. Мало кто знает, что ночью, когда то угодно Городовому, каменная каравелла сходит с постамента и плывет по волнам. Порой по днепровским, порой – по волнам воспоминаний. Уж как пожелает Данила Александрович, как угодно будет господину Городовому.

– Рад вас видеть, – вдруг произнесли рядом, и Железный с удивлением повернул голову и встретился с задорными зелеными глазами.

Кавун смаковал скибочку спелого, изумительно ароматного арбуза. Тоже смотрел на залитый золотом и багрянцем Днепр, хитро улыбался.

– Аналогично, Сергей Панкратьевич, – улыбнулся Железный. Только губами, глаза остались непроницаемы. Внутри плеснуло беспокойство: что задумал хитрый дух? Ведь не зря же нарисовался.

– Что слышно? – как ни в чем не бывало спросил тот. – Видели ли что-то занятное?

– Уж скорее занятное уже произошло, – вздохнул Железный. – Поиграли на море, почудили.