Сергей Недоруб - Севастопольский Дозор

Мне не было нужды спускаться, чтобы понять, что в мускулистом коренастом парне не осталось жизни. Читать ауру я мог и отсюда.

– Знаешь, что здесь была собрана самая большая в стране коллекция беспозвоночных? – игриво спросил кто-то, стоящий напротив.

Я медленно перевел взгляд. Неизвестный мне полу-Иной стоял в противоположном конце, глядя на меня поверх разделявшего нас бассейна без тени неприязни.

– Я знаю, что скоро здесь появится еще одно беспозвоночное, – ответил я и ударил шакрамом.

Лезвие срикошетило от дальней колонны, разорвав ее в пыль. Почти все обломки упали в бассейн. Полу-Иной бросился назад, в желтый зал. Я прошел вслед за ним, зная, что оттуда нет выхода, кроме как через меня. Коллеги полу-Иного из «Муссона» и Дома культуры столь явно не провоцировали, и я рассчитывал, что у этого выживаемости тоже не прибавилось. Силы во мне по-прежнему оставалось на то, чтобы спалить пару комаров – и то если попадутся ленивые.

Оказалось, что из желтого зала все же существовал другой выход в красный, но сейчас он был перегорожен. Полу-Иной нисколько не расстроился этому – повернулся ко мне, удивленно посмотрел.

– Упс, – сказал он и рассмеялся.

Я врезал ему в лицо кулаком, и он отшатнулся, держась за разбитый нос. Убрав его ладонь, я повторил свой удар трижды, целясь по-прежнему в то же место. Полу-Иной скрючился на полу, прижимаясь к квадратному столбу. Сквозь широкое стекло на нас равнодушно взирала бесцветная игуана.

– Это ты убил Ромку? – спросил я.

Полу-Иной хрюкнул что-то нечленораздельное и быстро закивал.

– Нет, – сказал я. – Как бы ты мог? Ты же убогий кусок рыбьего корма.

– Это я убил Ромку, – протараторил он. – Это я, это я, это я…

– Да нет же, – продолжал я говорить, чувствуя себя психиатром, убеждающим душевнобольного, что это не он написал «Капитал». – Тебя сюда направили, чтобы сделать вид, будто это ты. Ромка был оперативником. Шестой уровень, но свое дело он знал. Ты бы никогда не смог его подловить.

Подскочив, полу-Иной бросился бежать в центр павильона. Я выстрелил вслед шакрамом и отсек ему руку чуть выше локтя. С мерзким визгом он повернулся, орошая кровью стекла соседних аквариумов. Вскинул оставшуюся руку, попытавшись сложить заклинание, но поскользнулся в луже собственной крови, и импульс ушел вверх, прямо в крышу.

В одно мгновение купол разнесло, яркий свет хлынул в музей, освещая падающие в бассейн обломки. Брызги воды попали даже на меня. Тело Ромки осталось погребенным под кучей бетона и стали.

Полу-Иной оперся о перила бассейна, сделал усилие и побрел в зеленый зал. Следуя за ним, я убрал шакрам в карман. Все равно уйдут шестьдесят секунд на перезарядку, а я рассчитывал закончить бой намного раньше.

Схватив полу-Иного за шиворот и стараясь не запачкаться, я отшвырнул его в сторону, на зеленый постамент. Не знаю, сколько в моем противнике было здоровья, но его голова оказалась немногим прочнее, чем стекло, разбившееся от прикосновения с ней и усеявшее ему лицо осколками.

– Ты не победишь, – захихикал он. – В тебе нет Силы!

– Для тебя она не нужна, – ответил я и отпустил его. – Удачи.

Он все еще продолжал механически улыбаться, не понимая, что происходит. Затем сзади него мелькнула зеленовато-коричневая туша, и его голову с боков обхватили прочные клыки.

Еще кое-что в тот момент я узнал про полу-Иных с плавающей аурой. Они не просто умирают, как обычные люди. Они еще точно так же кричат.

Истошный вопль прервался, когда челюсти хорошенько встряхнули жертву во все стороны, ломая ей шею. Тело застыло верхней половиной на постаменте, нанизанное на осколки защитного стекла и отчасти – прижатое толстой короткой лапой.

Нильский крокодил Афоня посмотрел на меня и зевнул.

– Приятного, – сказал я и пошел к выходу. «Сферу невнимания» на этот раз я все же на себя повесил.

Прибыв в мотель, я первым делом вернул «фиат» на прежнее место. Дело делом, но откровенно портить жизнь посторонним людям я не хотел. Кубики под зеркало хозяин сам пришьет.

– Что случилось? – спросил Клумси, когда я вошел в номер. – С Ромкой все хорошо?

– Ромка мертв, – мрачно ответил я, садясь на диван так, что занял практически все его пространство.

– Как это – мертв? – оторопел оборотень. – Кто? Как? Почему?

– Хорошие вопросы. Есть что выпить? Я не про кофе.

– В мини-баре был вискарь.

– Годится. И остальных созови. Есть разговор.

Виски оказался средней паршивости, что подходило мне более чем.

– Ловишь от жизни все? – спросила Веда.

Она стояла в проеме, выглядевшая хорошо отдохнувшей, причесанной, полностью одетая и готовая к выходу. Я обнаружил, что с утра настолько привык к ее проколотой губе, что практически перестал замечать. В выражении ее лица я предпочел не разбираться.

– Ее родителей звали Виктор и Елена, – напомнила Веда. – Их тоже убил Баланс. Руками их собственной маленькой дочери. Кристине самой нужна помощь. А что сделал ты?

– Старался помочь как мог. Твоя Елена захватила военный катер и убила Махсуда.

– Это была не она.

– Я знаю.

– Ты хотел убить Кристину. Убить ребенка.

– Я хотел не дать ей исчезнуть.

– Ты мог просто направить корабль на мель…

– Ведающая, сядь и замолчи.

Она не двинулась с места, пока не пришли остальные. Вероятно, у Клумси и Морозко с Линой возникло желание обсудить между собой предмет будущей беседы. Или же они просто решили не влезать в разговор старших уровнем.

– Что случилось, шеф? – спросил Клумси. – Что там с Ромкой?

Я рассказал им все. Про Ромку, про данную Махсудом амфору памяти. Заслышав про смерть парня, Лина спрятала лицо на широком плече Морозко.

– У тебя есть идеи, что творится? – спросила Веда.

– Обойдемся без лишних предисловий, – сказал я, отставив стакан. – Что такое Великий Договор?

– А говорил, без предисловий, – пробормотала Веда.

– Сейчас я говорю напрямую о событиях сегодняшнего дня. Махсуд задал мне этот вопрос утром. Кое-кто из вас присутствовал при обсуждении. Тогда я не понял сути того, что он пытался мне сказать. Сейчас я ее понимаю.

– Как это связано… – неуверенно начал Морозко, но я его прервал:

– Великий Договор – это беспрецедентный в истории случай, когда Иные коллективными усилиями создали в Сумраке возмущение таких размеров, что он отреагировал на их желание, реакция на которое до того не была предусмотрена. В данном случае – исполнил требование держать равновесие. Но сделал это по-своему.

– А разве обычно все не так? – спросила Лина.

– Исполнил? – удивился Клумси.

– Нет, не так. Обычно именно Сумрак задает правила игры, а Иные им подчиняются. Когда маг производит файербол, разве он создает его сам?